– У нас был банкет в японском стиле, после которого осталась бутылка саке. Дима из нее выпил и умер.
– Выпил и умер? Вот так взял и умер? Такого не бывает. Как пить дать – отравили! – Она успела отхлебнуть из бутылки еще и теперь говорила, растягивая гласные.
– Да. А ночью, когда милиция ушла из ресторана, Василия Ивановича зарезали. Он шел домой дворами, возле мусорных баков его встретили. Странно, но не похоже, чтобы он сопротивлялся.
– Он такой – святой! Огрызнуться мог, но сдачи дать – никогда! Клушу свою любил без памяти.
– Это вы о Марии Павловне?
– О ней. Видела я ее как-то раз. Курица. Бледная, невыразительная, – без уважения отозвалась о Марии Павловне Валентина.
Мне даже в какой-то мере стало обидно за жену Василия Ивановича.
– Если он столько лет с ней прожил, наверное, она не такая уж и плохая, – стала я на защиту вдовы.
– А я и не говорю, что она плохая. Может, в чем-то и хорошая, если мужику пятьдесят, а он от ее юбки ни на шаг, – недовольно пробурчала Валентина.
– А я слышала, что в молодости у него был бурный роман, за который он всю жизнь потом расплачивался.
– Было дело, как-то разоткровенничался Вася. Загулял он, уже будучи женатым. С кем не бывает? У меня было море любовников, и половина из них были женаты. Но Василий не такой. Говорил, что затмение на него нашло. Роман был недолгий, но плодотворный.
– Что значит «плодотворный»? – уточнила я.
Валентина посмотрела на меня как на умственно отсталую.
– А ты не понимаешь? Ребенок у той девахи родился. Правда, о его существовании папаша узнал довольно поздно.
– А кто родился, мальчик или девочка?
– Мальчик. Василий о нем узнал, когда парню девятнадцать стукнуло. Очень он переживал по этому поводу.
– Боялся, что Мария Павловна его не простит?
– Нет, она не знала ничего ни о романе своего мужа, ни о том, что у него есть внебрачный сын. Говорю же – клуша! Обычно женщины нутром чуют соперницу. А эта… Да что о ней говорить, – отмахнулась Валентина. – И Васька ей под стать. Он, видите ли, терзался, переживал, что его внебрачный ребенок ступил на скользкую дорожку. Мол, принимал бы участие в его воспитании – ничего бы не случилось.
– А что случилось?
Для меня это было принципиально. Не давал покоя Ярослав Сидоренко, подсадивший Диму на наркотики.
– Не скажу, не знаю, – разочаровала меня Валентина. – Василий говорил тогда намеками да загадками, видимо, стыдно ему было. А я женщина прямая и намеков не понимаю. Я его в лоб спросила: «Вася, сын твой – вор, что ли?» – «Ну что ты! Один раз оступился – уже вор? И вообще, не суди – не судим будешь». Я так и не поняла, что пацан такого совершил. Может, и не совершил ничего.
