— Не страшно?
— Нет. Тут, наверное, метров двадцать или тридцать, хотя высоковато.
Алла зашла за спину подружки и положила руки ей на плечи.
— Пойдешь сегодня ко мне?
— Лучше ты ко мне, а то твоя Татьяна снова сядет телик смотреть. Пойдем?
— Я так, глядишь, у тебя еще и поселюсь.
— А я не против, с тобой хорошо, ты сидишь колупаешься в своем железе.
— А ты в интернете или верстаешь свой проект.
— Прикольная мы с тобой пара. Интересно, а сколько до того моста, километр или меньше?
— Наверное, метров пятьсот.
— Так мало?
Алла обняла Олю, а после прикоснулась к ее груди, но подружка даже не возмутилась.
— Видела фотографии, раньше тут стоял деревянный мост, соединял Затюменку. Говорят, его снес весной лед, или кто-то провалился, точно не помню.
Пальцы Аллы, не спеша, пуговицу за пуговицей расстегнули рубашку. Оля стояла, словно ее это не касалось.
— Рука уже зажила?
— Да, почти, ты меня хорошо полечила, теперь даже не ноет. Правда, смешно выглядит, ладонь стала розовой. Хочешь, покажу?
— Покажи, — сказала Ола, почувствовав, как рука подружки прикоснулась к ее лифчику.
Алла вытянула другую руку и показала свою ладонь.
— И правда розовая, еще вот тут надо смазать, смотри, как потрескалась. А здесь, наверное, лучше наклеить лейкопластырь, зря сняла.
Пальцы, что поглаживали лифчик, стали искать на нем кнопочку, чтобы, расстегнув, освободить грудь Оли. Еле уловимый щелчок, и грудь сразу чуть просела.
— Сегодня тепло, даже домой не хочется идти.
— А куда нам спешить, до утра еще так много времени.
— А что утром?
— Ничего, только утро и все. Или у тебя есть планы на завтра?
— Нет. Ой…
Оля замерла, ощутила, как пальчики подружки стали заигрывать с ее соском. Ей всегда нравилось, как Алла это делает. Так нежно, спокойно, словно играет с котёнком, а потом возьмет и чуть сожмет, и тело сразу вздрагивало.
— Увидят.
— Кому какое дело до нас, — рука Алла пробежалась вниз и тут же вернулась вверх, потянув грудь за собой.
— Пойдем лучше ко мне домой, и тогда сможешь делать со мной все, что тебе захочется. Пойдем?
— Да, сейчас пойдем, не буду же я тебя здесь раздевать.
На этих словах Оля хихикнула и чуть поправила ветровку, прикрыв обнаженную грудь.
— И почему я позволяю тебе это делать. Вот если бы Савва, я бы его прибила за такую наглость, а тебе разрешаю. Почему так?
— Потому что ты самая сексуальная девочка, а он этого не понимает. Мне приятно ощущать, когда ты вздрагиваешь, перестаешь дышать. Я как-то особенно тебя чувствую, наверное, так же как и ты меня.
