— Спасибо, — довольная словами Аллы, сказала Оля.
— Вот скажи вслух про себя: я крутая, я классная, я самая талантливая девочка. Ну, давай.
— Не, не могу…
— Ну же, — Алла нагнулась над подружкой и чмокнула ее в носик. — Давай, хочу это услышать.
— Ладно, сама напросилась. Я крутая…
— Э… что так тихо, а ну, крикни.
— Я крутая!!!
— О… Аж в ушах зазвенело. Давай еще!
— Я самая крутая девчонка! Я самая потрясная! Я самая умная!
— Ты самая сексуальная! — тут же крикнула Алла.
— Спасибо тебе.
— Ты самая чувствительная и…
Алла не закончила, как Оля поцеловала ее в губы.
16. Ты меня сводишь с ума
Оля с Аллой приехали в конюшню и сразу направились в стойло, где доживал свой век старый жеребец Тайлор породы хафлингер. У его головы сидел ветеринар. Зоя не сказала ни слова, но девочки увидели на ее глазах слезы.
— Может, он еще поживет? — с дрожью в голосе спросила Оля.
Она помнила этого жеребца, училась на нем кататься, он был спокойным и послушным.
— Он уже почти не встает, его надо усыплять, — сказал ветеринар и опустил голову жеребца на солому.
Девочки почти час просидели около Тайлора, тот тяжело дышал, его легкие хрипели. Глаза стали мутными, и язык все время вываливался.
— Пойдем, — сказала Алла и потянула подружку за собой.
— Постой, попрощаюсь с ним. Я его так любила, ни разу не упала с него. Прощай, мой друг.
Оля нагнулась, обняла голову старого жеребца и, со слезами встав, вышла из вольера.
— Он был хорошим конем и другом, — чуть не плача, сказала Алла и закрыла за собой дверь.
Несмотря на то, что солнце светило, настроение было грустным. Расстроенные, они вернулись в город, послушали музыку в автобусе, посмотрели на людей, которые куда-то спешили, целовались, смеялись. Вроде как и настроение стало подниматься.
— Это к лучшему, — сказала Оля. — Он уже старый, а в прошлом году болел. Наверное, лучше усыпить, чтобы не мучился.
— Вот бы некоторых людей так же усыплять. Вот у меня в классе был придурок Ванька, как он меня донимал. Сама бы поставила ему укол.
— Ну ты и жестокая дамочка, — сказала Оля.
— А что? Ты бы видела, как от него Кира рыдала, а потом еще Ленка и Верка. Ух, я бы его.
— А может, не надо его того, укольчиком, пусть портит себе жизнь.
— Если бы себе. Я что-то вижу.
— Что? — Оля повернулась и увидела пиццерию.
— Ну как, не против?
— Думаю, пока ты не поешь, все равно с места не тронешься. Пошли.
Был рабочий день и еще не конец дня, поэтому в пиццерии было мало народу. По привычке, девушки выбрали столик в самом углу зала и, бросив на диванчик свои ветровки, пошли к кассе.
