С заводских конвейеров форпоста Таммин сходили ноги, панцири, ружья, шлемы – все, в чем нуждалась набравшая обороты военная машина Союза. Все было в масле и грязи: кирпичные стены, окна и уличные фонари, которые никто больше не зажигал. Даже пропагандистские плакаты, и те покрывались слоем сажи через пару дней после того, как расклейщицы развешивали их на стенах завода. Мимо Ревны один за другим мелькали образы Груши, добропорядочной девушки Союза в патриотичной красной форме, уже забрызганной маслом и грязью. «НЕ БОЛТАЙ! СПЛЕТНИ МЕШАЮТ СОЗДАВАТЬ БОЕВЫЕ МАШИНЫ», – гласил один из плакатов, на котором она сердито прикладывала к губам палец. Следующий уверенно заявлял: «НОЧЬ РАБОТЕ НЕ ПОМЕХА». «УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА – ЗАЛОГ ХОРОШЕЙ ПОДГОТОВКИ», – сообщал третий.
Теперь это все казалось Ревне комичным. Она столько раз проходила путь к убежищу во время учений, что теперь могла бы добраться туда даже во сне. Однако в реальной жизни существовали неожиданности. В реальной жизни были Драконы.
Негасимые заводские огни вокруг них медленно потухли, и в сумерках безоблачное небо над головами показалось глубоким. На нем яблоком с фермерского сада висела луна – налившаяся, жирная, окруженная звездами. То тут, то там стремительно неслись паланкины, на передках которых с мрачным видом сидели офицеры. Ни армии, собиравшейся защищать Таммин, ни отряда боевых жуков, выстроившихся и готовых драться, не было и в помине. Жителям придется пережидать нападение в убежищах, надеясь, что, когда они оттуда выйдут, от города еще что-то останется.
Колонна девушек заволновалась – охватившая их тревога нарастала с каждой минутой.
– Спокойно, – сказала миссис Родойя.
Во время учебных тревог сохранять спокойствие казалось делом простым, но сейчас, когда от зданий отскакивало эхо гула воздушного флота, это было куда труднее. Ревна сжимала руки в кулаки до тех пор, пока они не перестали дрожать. «Не будь такой трусихой», – сказала она себе. Но она давно позабыла, что такое храбрость. Порой ей казалось, что вместе с ногами врачи заодно ампутировали ей и мужество.
Может, эльды полетят дальше, может, просто разведают обстановку или сбросят бомбы на другую цель? Ревна знала, насколько эгоистично надеяться, что кто-то другой умрет вместо тебя. Но она думала не только о себе. Каждая минута тишины давала маме возможность ближе подойти к убежищу.
Когда они дошли до конца улицы, на окраине города раздался первый взрыв. Задрожала земля, их окатил громоподобный грохот. Две девушки закричали. В ушах Ревны застучала кровь, заглушая вой летательного аппарата. Баланс между порядком и паникой тут же нарушился, и те, кто шел впереди, прибавили шагу.
