Кроме веснушек в облике девушки наблюдался еще один изъян: маленькая грудь. Может, она и соответствовала античным канонам, но для Мишеля, обожавшего ощущать в ладонях пышные округлости, этот дефект был немаловажен. И все же юный возраст Магдалены оставлял надежду, что грудь ждет своего часа, чтобы окончательно расцвести. О том же говорили массивные соски, хорошо видные под блузкой. Что касается остального тела, то лучшего не было и у самой Венеры.
— Как дела, Мишель? Давно тебя не видела. А знаешь, мне тебя не хватает.
Студент собрался было ответить, но Жюмель откликнулась первой:
— А тебе чего надо, веснушчатая шлюшка? Ты что, не видишь, что мы вместе?
Было забавно наблюдать, как Жюмель, обычно тихая и незаметная, побагровела от гнева. Магдалена обошлась с ней наихудшим образом: она просто не обратила на нее ни малейшего внимания. Вместо этого она с обожанием впилась глазами в обросшее бородой лицо Мишеля.
— Хотелось бы видеть тебя почаще. Ты ведь знаешь, как мне нравишься.
Мишель любил лесть — и даже слишком, но эти слова его смутили: услышав их, он почувствовал, как его язык словно прирос к небу.
— Я много занимаюсь, у меня нет времени…
— Да скажи же ей, что ты со мной! — закричала Жюмель, которая, казалось, растеряла всю свою застенчивость. — Так или нет? Отвечай, иначе больше никогда не окажешься в моей постели!
Может, Мишель и ответил бы, но Магдалена, бросив на Жюмель высокомерный взгляд, опередила его:
— Это было бы забавно. В твоей постели все мужчины Монпелье как дома. Достаточно заплатить за вход.
Жюмель было не узнать. Вся красота разом исчезла за маской гнева, глаза стали мутными, лоб покраснел.
— Думаешь, ты лучше меня, сучка с патлами из пакли? Ой, послушайте эту девственницу! Корчит из себя добродетель и живет в остерии одна!
Магдалена ничуть не смешалась.
— Я-то живу одна, а у тебя под дверью всегда очередь, как к булочнику. Только твой хлеб — неаполитанская хворь!
Жюмель издала яростный вопль и бросилась на соперницу. Мишель, смущенный ссорой, а пуще того — смешками, которые раздавались отовсюду, успел схватить ее за плечо. Охрипшая от злости Жюмель показала на грудь соперницы, едва выдававшуюся под складками блузки:
— Мишель, только не говори, что тебе по нраву эти дряблые груши! И погляди, у нее все лицо в пятнах!
На этот раз Магдалена, казалось, была задета за живое, но виду не подала.
— А ты свои пятна раздаешь другим. Весь город знает, что ты больна! Мимо тебя не проходит ни одно войско, что возвращается из Италии. Из тебя, как из дырявой бочки, сочится гниль.
