Брошь все-таки прикололи, и Ханна пожала плечами. Длинная семейная фата давно уже перестала быть белой и напоминала старый документ, извлеченный из купеческого сундука. По обычаю ее венчал миртовый венок. Мать постаралась и опустошила все цветочные горшки, что стояли у них дома. Венок, к которому изнутри была прикреплена фата, никак не хотел держаться на голове.
– Прикрепите его получше, – попросила Сара Сусанне. Она позволила надеть на себя платье и расправить складки. Позволила расчесать себе волосы, завить и заплести косы. Позволила натянуть на себя три нижние юбки. Позволила им смеяться, не принимая участия в их веселье. Когда ей сказали, что она может встать, она встала. Когда попросили сесть, она снова села.
* * *
Юханнес произнес «да» не заикаясь. Впрочем, «да» – короткое слово. Это многим пришло в голову, пока молодые стояли перед алтарем. Молодожены и их родные приплыли в церковь на парусном судне. На нем развевался флаг, оно было украшено ветками можжевельника и фонариками и шло первым. За ним следовала армада больших и малых карбасов и лодок – всех, какие были на плаву. У мостков и причалов на Офферсёе сразу стало тесно.
Один парень так рвался посмотреть на последний фейерверк, что упал в воду. На то, чтобы вытащить из ледяной воды стучащего зубами бедолагу, ушло время. Под крики и смех его отправили прямиком в поварню, чтобы он там оттаял. Тем временем дым от фейерверка развеялся. А сороки и вороны на заснеженных рябинах и под навесом крыши успели успокоиться.
Юханнес повторил доставку невесты домой точно как в первый раз. Он поднял ее на руки и покружил, словно хотел показать всем гостям. Потом прижал к себе и пошел к дому, не отрывая глаз от заснеженной дороги. Ее занесло, пока они были в церкви. Из-за суеты и неразберихи работник не успел расчистить дорогу. Однако большие ступни Юханнеса служили ему снегоступами, он, как будто вброд, шел по глубокому снегу, доходившему ему до края ботфорт.
– Отпусти меня, – прошептала Сара Сусанне, поняв по его дыханию, что ему трудно идти.
Но Юханнес не обратил внимания на ее слова. Он только потерся подстриженной бородой о ее щеку и засмеялся. Низким, переливчатым смехом, который, наверное, прятал где-то в себе. Долго прятал.
За ними, как утиный выводок, тянулись гости. Сара Сусанне видела их через его плечо. Они были какие-то ненастоящие. Чужие. Словно из какого-то рассказа. Они смеялись. Гоготали. Квохтали. Женщины, приподняв юбки и повизгивая, пробирались по снегу в одних туфельках. Одна из них крикнула, что тоже хочет, чтобы ее понесли на руках. Ты не невеста, ответили ей. И все засмеялись.
