Она присела перед щенком, перебрасывая игрушку из одной руки в другую за спиной, тыкая ею в его нетерпеливую мордочку и вновь пряча, чем дразнила и возбуждала его.
— Он порвёт тебе платье.
— Нет, ты этого не сделаешь. Нет, ты не испортишь мамочке прекрасное платье, правда? Не-е-ет! Умный пёсик.
Мяч откатился, а она подхватила щенка на руки. Он царапался и лизал ей лицо.
— О, дорогой! Красивая косметика мамочки! Разве не удачно, что она выдерживает поцелуи?
— Ты не должна позволять ему лизать твои губы. Это опасно.
— О, ты это слышал, Бутл? Как будто мы не миленькая чистая собачка! Поцелуй мамочку ещё раз. Хозяин сердится, поточу что ревнует к бедному Бутлику!
Харвелл поднял мяч и вновь бросил его на пол.
— О, Бутл, какой ты грубиян! Зачем ты это сделал, Лоуренс? Он спустил мне петлю на чулке и поцарапал руку.
— Прости, дорогая. Покажи мне.
— Достаточно, Лоуренс.
— Чёрт побери, ты же позволяешь целовать тебя взбесившейся собаке. Что с тобой сегодня? Нужно сходить и вымыть лицо.
— Нет необходимости грубить.
— И смазать руку йодом.
— Всё в порядке, спасибо, кожа не содрана. Он не хотел причинять боль. Это из-за того, что ты его отвлёк. Глупо ревновать к щенку.
— Я не ревнив. Это смешно.
— Ревнив, иначе не сердился бы так.
— А я говорю тебе, что не ревнив.
— Ты ревнуешь к Клоду, иначе сделал бы что-нибудь для пьесы ещё несколько месяцев назад.
— Дорогая моя девочка, не говори глупости. Как я могу ревновать к Клоду?
— Почему нет? Он — очень привлекательный мальчик.
— В самом деле? Полагаю, он нравится женщинам.
— Да, дорогой. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать.
— Проклятье! Если ты предпочитаешь эту мягкую тряпку…
— Я не говорила, что предпочитаю. Я не вышла замуж за мягкую тряпку, не правда ли?
— Да, не вышла. Тогда почему ты обвиняешь меня в том, что я ревнив?
— Но ты действительно ревнив. И всегда ревновал. Ты ревнуешь к Гастону Шаппарелю.
— Не ревную. Но у него плохая репутация.
— Полагаю, именно поэтому ты приезжаешь и бродишь по студии, пока он рисует. Это даже оскорбительно и, думаю, должно просто бесить его.
Бутл, обнаружив, что взрослые замкнулись в себе, ушёл и принялся катать свой мяч в углу позади орехового бара.
— Дорогая моя девочка, давай напрямую. Мне нет дела до Шаппареля. Да, мне не нравится его манера обращаться с женщинами, но я ни на секунду не ревновал к нему или к кому-нибудь ещё. Я больше не пойду с тобой, если ты этого не желаешь. Мне казалось, что тебе это нравится. Но если ты способна выносить его дерзости, не возражаю. Не думаешь ли ты, что я боюсь соревноваться с этим волосатым художником с вопиющим французским акцентом?
