(Так, без сомнения, поступал бы и Питер, подумала она, если бы имел к этому склонность. Правда, до сих пор он не выказывал охоты орать. Но Джеральд ревел бы как двадцать тигров. Нет, всё дело в том, к чему привык.)
Розамунда подошла к зеркалу и быстро со знанием дела занялась лицом.
— Это так неприятно — носить чёрное, не так ли? Кстати, не думаете, что вам нужна совершенно другая косметика?
— Косметика мне не очень идёт, — сказала Харриет. — Фактически, строгий тиран запрещает мне пользоваться ею.
— Мужья всё ещё могут что-то запрещать?
— О, не Питер. Мой модельер. Он художник. Говорит, я разрушу все его художественные эффекты. А ведь один художник должен уважать взгляды другого — это же естественно. Я имею в виду Алкивиада. Вы его знаете? Или существует ужасная вражда кланов между ним и Фанфрелюшем, как между Кэмпбеллс и Макдоналдс?
— Не имею ни малейшего представления, — сказала Розамунда в холодной ярости.
(«Караул!» — подумала Харриет, теперь я оплошала. Именно поэтому Питер… как глупо с моей стороны не понимать!)
Ситуация нормализовалась с появлением у двери горничной.
— Комплименты от его светлости, миледи, но мистер Харвелл боится, что должен идти, поскольку у него назначена встреча. Автомобиль может возвратиться, если мадам не готова.
— О, нет, — сказал Розамунда, — я поеду сейчас. Так мило с вашей стороны, леди Питер, пригласить нас. Вы обязательно должны как-нибудь заглянуть к нам.
Харриет ответила, что будет счастлива.
— Очень приличные люди, — сказал Лоуренс Харвелл. — Рад, что мы пересеклись. Они занимают важное место среди публики партера, а эта женщина связана с писателями и так далее. Мы должны будем пригласить их на что-то. В настоящее время, конечно, большой приём не устроить, но мы может позвать их на небольшой обед…
— Нет, — сказала Розамунда почти с яростью. — Ей я, конечно, симпатизирую, но не смогу выносить этого мужчину.
— Дорогая! — выпалил мистер Уоррен. — Думаю, он был очень вежлив. Старался изо всех сил. Как говорит Лоуренс, он важная птица. Таких мало. Денверы…
— Да, и он это знает. Именно за это я его и ненавижу. Только взгляните, как он обращается с женой!
— Обращается с женой? — воскликнул изумлённый Харвелл. Тон Розамунды предполагал по меньшей мере явную грубость, если не жестокость, побои и открытую неверность, а он не заметил ничто подобного. — Мне казалось, его отношение к ней превосходно.
— А я считаю, что оно снисходительное и ужасное. Все эти дела с портретом, отсылка мистера Шаппареля к ней, как если бы его это вообще не касается. «Я не встану между одним художником и другим художником», — глумливая скотина! — и только для того, чтобы напомнить нам всем, что ей пришлось зарабатывать на жизнь.
