— Ма-магнус… — повторил Магнус. — Сре… еда.
— Расклеился, — сказал по-польски сидевший в дверях, закуривая сигарету — обычную, из табака в бумаге, из пачки с изображением муфлона. — Дай ему успокаивающего. Что со вторым?
— Тоже психическая травма, а чего ты хотел? Десять минут назад его собирались зарубить.
Где-то на фоне слышались возбужденные, оживленные голоса остальных, которые хлопали друг друга по ладоням, напоминая скорее банду подростков, выкинувших некий подленький, рискованный номер и только что сбежавших от полиции. Между сиденьями из рук в руки переходила старомодная алюминиевая фляжка с болтающейся на цепочке пробкой.
Фельдшер придерживал веки второму заложнику, светя ему в глаза маленьким, словно карандаш, фонариком, и что-то монотонно ему говорил, будто напуганному коню. Из кармана жилетки он достал ультразвуковой инъектор, напоминавший обойный степлер.
Норберт остолбенело наблюдал за происходящим, со странным ощущением, будто зашел куда-то без билета, влез на чужую свадьбу или нечто в этом роде.
— Тайгер, а с этим что? — спросил кто-то. — Зачем мы его забираем?
— Ну так это же гребаный земляк, мать его растак, — с некоторым замешательством ответил сидевший в дверях Тайгер. — Ты бы бросил придурка им на поживу?
— Так какого хрена он там болтался? В контракте он не предусмотрен. В документах я его тоже не заметил.
— Что, нельзя иногда совершить добрый поступок? Просто порадовать ангелочков? Эй, турист? Ты кто такой? Цел хоть?
— Э-э-э… — проговорил Норберт, не вполне соображая, с чего начать. — Я журналист… Норберт Ролинский… Я… независимый журналист…
— Что? Что он лепечет? Какой еще независимый журналист? Это еще что? От кого независимый?
— Из Сети. Он не работает ни на какой канал, просто вешает ролики в Сети и рассчитывает на заходы. Ивентщик. Я хренею! Он снимает!
— Что?
— Он все время снимает! У него на ремне омнифон, и тот постоянно снимает! Нас, хостов, машину, все! Чтоб мне сдохнуть! Поздравляю, Тайгер! Тебя покажут по телевизору! Звезда МегаНета!
Незнакомец слегка наклонился, держась за ручку на потолке, и его правая рука внезапно выстрелила вперед движением атакующей кобры, увенчанная коротким угловатым пистолетом, черный мертвый глаз которого уткнулся прямо в лицо Норберту. В одно мгновение у него онемело все тело — лицо, ноги, все остальное. Казалось, будто оцепенели даже внутренности.
— Давай стекла! Быстро! И мыльницу, курва твоя мать!
Он беспомощно показал руки, после чего осторожно снял свои «рэй-баны», постоянно мигавшие иконками и обозначениями. Без них он почувствовал себя голым.
