— В твоём случае, старших мужчин твоего рода вообще уже нет, чтоб принять сватовство. — размышляю вслух над услышанным. — Это не может стать причиной того, что ты не сможешь сама себе выбирать мужа? И за тебя это решит кто-то другой?
— Нет, — с улыбкой роняет Алтынай. — Я дочь хана. Не «чёрной кости» мне указывать. А из «белой кости» никого не осталось. А даже если бы и… Я всё равно сама бы решала.
— Но ты вроде никогда особо и не кичишься сословной разницей? — задумчиво говорю, что думаю, только чтобы что-то сказать. — Это не может стать причиной давления на тебя?
— Давить на дочь хана — это же вариант на крайний случай. Сейчас же ничего такого особенного не происходит, — пожимает плечами Алтынай. — Обычные неурядицы… Кстати, а с чего ты так заинтересовался нашими обычаями? Ты же даже не обрезанный? — со смешинкой во взгляде наклоняет голову к плечу Алтынай.
Только и могу что широко открыть глаза в ответ и спросить:
— Откуда ТЫ знаешь???
Видимо, вид у меня действительно смешной, потому что она закатывается в беззвучном хохоте, потом, правда, сквозь смех выдавливает:
— Живём в одной юрте. На реку вместе ездим…
— Но я тебя всегда прогоняю подальше от себя на реке! КАК?… — возмущённо шепчу в ответ.
Чтоб снаружи юрты никому любопытному ничего не было слышно. Из более чем деликатных деталей нашего совместного проживания.
— Ага, так я тебя и послушалась, — веселится в кулак Алтынай. — Интересно же… И глаза у меня зоркие.
— Тогда логичен второй вопрос: а откуда ты знаешь, чем обрезанный от необрезанного отличается? — справляюсь с замешательством и говорю само собой напрашивающееся.
— У меня что, младших братьев не было? Двоюродных тоже…
На утро следующего дня, старая Раушан с удивлением, переходящим в замирание сердца, наблюдает за тем, как дочь хана седлает своего жеребца.
А странный азара, обосновавшись чуть поодаль, перешнуровывает длинными тонкими верёвочками какую-то странную обувь, придирчиво перемотав перед этим ноги какими-то прямоугольными кусками хлопковой тряпки, бормоча при этом себе поднос: «Норматива полтора. А то и поболее».
Затем азара и Алтынай подходят к Раушан:
— Уважаемая, не сочти за труд, побудь судьёй в нашем споре, — начинает азара.
— Что за спор? — по обычаю, строго спрашивает Раушан, которая сама уже обо всём догадалась, но тщательно соблюдает обычаи.
Поскольку у девочки всё равно никого из родни. Да и интересно, если честно: азара не то что сидеть на коне за эти дни, а даже подходить к нему не научился! Как он собрался состязаться? Пешком?!
