Вспыхнул свет.
Протягивая пальцы к ловушке, Искин случайно задел сосок. Сделалось неловко. Он подсел ближе, жмурясь, окунулся в конус света.
— Посвети девчонке на лицо.
— Понял, — сказал Баль.
Свет сдвинулся. Искин, сосредотачиваясь, зажмурился, накрыл ловушку ладонью с немеющими пальцами.
Холодно. Очень холодно. Больно!
Ах! Отдача от импульса, казалось, встряхнула внутренности. Искин дернулся, подбив затылком конус фонаря.
— Лем…
— Держи! Выше!
— А че ты дергаешься?
— Биопак пробивает. Получал разряд когда-нибудь?
— А-а.
— Бэ.
Свободной рукой Искин, кривясь, встряхнул «Моллер», по экрану которого бежали серые полосы ряби. Изображение восстановилось. Колония под правой ключицей распалась, частью уже втянувшись в ловушку. Хвостик, уходящий в головной мозг, сиротливо обвивал сухожилие. Нет, что-то с хвостиком не так.
Искин хлопнул девчонку по щеке. Голова свободно мотнулась. Сквозь губы струйкой стекла вода.
А вот это плохо.
— Лем…
Голос Баля был испуганным.
— Что? — спросил Искин, оттягивая веко лежащей.
— Она жива?
— Тьфу на тебя! — На всякий случай Искин прижал два пальца к сонной артерии девчонки и ощутил слабое биение. — Фонарь погаси.
В номере несмотря на включенные ночник и плафон сделалось темно.
— Так что? — отступил, взмахнул руками Баль. — Почему она еще не очнулась?
— Там отросток, — сказал Искин. — Проводящие юниты с функцией субконтроля. Их замкнуло на текущую задачу, когда я разрушил колонии.
Он отлепил ловушку. Зеленый светодиод мигнул и погас.
— А текущая задача?
— Стазис. Для ввода оперирующей программы. Грубо говоря, искусственно вызванная кома. Видимо, какой-то рассинхрон. Если, конечно, это не самовольство юнитов. Они, как мы знаем, битые. Раньше глубокое программирование носителя начиналось с финальной стадии. Но…
Искин спрятал ловушку в карман и с усилием потер лицо ладонями. Кисть правой руки предсказуемо ныла.
— Это лечится? — спросил Баль.
— Да все лечится, — раздраженно ответил Искин. — В стационаре. С наноплоном и магнитонным ускорителем. Специалистами. Под стократным увеличением. Так, дай я подышу.
Он отодвинул Баля с пути и шагнул к окну, дернул защелку.
Шум ветра и далекие гудки электропоездов ворвались в комнату. С минуту Искин смотрел на не работающий светофор на углу, на мешки с мусором, сложенные горой на тротуаре, на пересыпанные песком вытертые полосы пешеходного перехода и одинокого, удаляющуюся вихляющей походкой в сторону Кронеберг-штросс человека.
Серое утро делало мир серым, и только небо отваживалось розоветь.
