Но нет. И мягкое превращение Европы в Большой Фольдланд тоже не состоялось. Что делать? Народ нужно кормить. Народу необходимо светлое будущее. Работа и жизненное пространство. А не кредиты, контрибуции, продуктовые карточки, горькие последствия поражения в войне с Британией, чувство вины и дурное наследие прошлых лет. Лозунги и призывы, конечно, какое-то время смогут дурить людям головы похлеще юнитов, объединяя против внутренних врагов и играя на низменных инстинктах толпы, но голод победит и их, и страх перед полицией, застенками и хайматшутц.
Да, война.
Это сплотит нацию в единый стальной кулак. Дрянь из этого кулака уже изъята и работает на благо страны в лагерях по исправлению. А та, что не изъята, молчит и держит шаг в общем строю. Военные заводы решат проблему безработицы. Вновь создаваемая из руин армия поднимет дух и любовь к Фольдланду на небывалую высоту. К вам, патриотам Фольдланда, обращаюсь я! Мы были унижены и растоптаны Европой двадцать лет назад! Мы умирали от голода и холода, а наши вчерашние соседи обирали нас под видом победителей, растаскивая то немногое, что у нас еще оставалось. Мы просили помощи, но нам давали объедки с европейского стола, требуя за это проценты, жизни наших отцов и будущее наших детей.
Пора сказать: хватит!
Искин увидел Штерншайссера на трибуне перед фольдстагом, красно-белые флаги с руной зиг трепетали за ним на фоне колонн и могучего фронтона, тянулись ввысь башенки по бокам, венчал купол бронзовый Зигфрид. Меч Зигфрида сиял в небе. По обе стороны от канцлера стояли люди, чьими усилия Фольдланду суждено воспарить над миром, встать во главе него. Серые, темно-синие, песочного цвета мундиры и френчи. Исполненные власти и значительности лица. Гебблер, Говерхат, Маркузе, Арноб, Эллер, Кальтляйнер и многие, многие другие.
У ступеней за цепочкой черных солдат волновалось море. Море имело тела и головы, глаза, руки, уши, море улыбалось и затаенно, восторженно слушало. Флажки, флажки, флажки. Голос Штерншайссера звенел в их душах.
Мы больше не позволим командовать нами! Мы не станем соблюдать ограничения, предписанные нам жирующей Европой! Наша сила находится внутри нас! Все, что нам необходимо, это поверить в собственное величие! Вы должны поверить, и я поведу вас! Вы — мой народ! Я — ваш пастырь!
Придавая чеканность словам, канцлер застучал ладонью по трибуне, и это странно сказалось на Искине. Ему стало отдавать в плечо. Словно трибуна была шаткой, а он подпирал ее с нужной стороны.
