Труди фыркнула.
— Никак не задели. Видели бы вы себя! — сказала она весело. — У вас такая озабоченная складка на лбу сразу появилась!
— Серьезно?
Секретарша кивнула.
— А я думаю: как же я с ним пойду? У меня — другие дела. Есть более интересные мне люди. Я вовсе не хочу…
Она осеклась.
— А вы прелестно краснеете, — сказал Искин.
— Простите.
— Давайте с самого начала? — предложил Искин. — Иначе, чувствую, нам обоим станет неловко, и мы с вами отправимся куда-нибудь вдвоем, вовсе не намереваясь этого делать. Психологическая ловушка.
Труди рассмеялась.
— Значит, вам нужно кафе?
Искин кивнул.
— Да.
— В этом районе? Этот район, извините, достаточно дорогой.
— Можно у Штиль-плац.
— Ой, нет, я там не бываю, — сказала Труди. Она задумалась. — Знаете, за Зиман-аллее есть хорошее кафе. Там тихо.
— Это далеко?
— Отсюда — метров двести. Сразу пересекаете улицу и проходите через сквозной дворик дома с автоматической прачечной в цоколе.
— Я увижу? — спросил Искин.
— Да, конечно, — кивнула Труди, — это «Олимпик», у них с десяток прачечных по городу, на углу дома стиральный автомат в тоге — их вывеска.
— Кажется, что-то подобное я видел.
— Тогда не заблудитесь. По дворику выходите на аллею, а наискосок будет кафе.
— У него есть название?
— Ой, какое-то простое… — Труди, вспоминая, приложила палец к диску на виске. — Сейчас, постойте… — она заблуждала глазами по холлу. Взгляд ее уткнулся в дешевую картонную репродукцию. Древесные стволы, плющ. Кажется, это была картина Ван Гога. — «Пихта»! Нет, что-то похожее. «Кипарис»! Кафе называется «Кипарис»!
— Спасибо.
Искин толкнул массивную — стекло, светлое дерево, позолота — дверь. Отражение холла с темным пятном головы Труди поплыло и смазалось. Звуки города накатили на Искина урчанием двигателей и турбин, гудками, свистками, пощелкиваниями табло, звонками и трелями электрического трамвая. Он, честно говоря, даже несколько ошалел от акустической атаки, пожалев, что не вышел через тихий боковой ход. Буквально в двух шагах от узкого тротуара текли желтые капли такси, полупрозрачные громадины омнибусов, мелькали стройные силуэты люксовых моделей. Горели огни реклам, пестрели зонтики и маркизы, двумя не пересекающимися, плотными, локоть в локоть, потоками умудрялись идти люди.
Час пик.
Застывшему на ступеньке крыльца Искину стало понятно, почему Труди, отпущенная Берштайном на перерыв, не спешила покидать клинику. Узники деловых кварталов, менеджеры, агенты, клерки и муниципальные служащие, заполонили улицы, перекрестки и все места в ресторанчиках и кофейнях. Темные пиджаки. Белые рубашки. Узкие галстуки-шнурки. Спортивные фигуры. Идеальные зубы. За витринами они смотрелись как манекены, рекламирующие корпоративную моду.
