Ум-м-м!
— Сам возьмешь? — спросил Берштайн.
Он не любил чувствовать себя нянечкой.
— Возьму, — сказал Искин.
Правая рука еще своевольничала, крючила пальцы, поэтому немаленькую чашку пришлось обхватить левой. Левая справилась.
Кофе был исключительно сладкий. Братцы-юниты, предчувствуя скорую энергетическую подпитку, запустили жгутики-расщепители в лучевую и локтевую артерии. Искин ощущал их нетерпение, как легкие покалывания. Оживаем, мальчики? Оживаем.
Он напрягся и сел.
Еще два глотка, третий, и приступ отдалился, оставив лишь ломоту в пояснице и звон в голове, за ушами. Проплыло грозовое облачко на горизонте, и Бог с ним. Видимо, перестарался с использованием магнитонной спирали. Третий… ох ты ж, третий раз за половину дня. Многовато, честно говоря. И, как минимум, еще один прием впереди.
Искин прижал пальцы правой руки к плечу. Терпимо.
— Ну, как? — спросил Берштайн.
Искин кивнул и допил кофе.
— Труди просто волшебница, — сказал он.
— Ты в порядке?
— Дай мне пять минут.
— Хорошо, — сказал Берштайн и склонился к коммутатору: — Труди, через пять минут мы будем готовы принять посетителей. И доктор Искин должен тебе марку.
— Почему так мало? — раздался задорный голосок секретарши. — Или половину вы взяли себе?
Берштайн фыркнул.
— Конечно, взял, Труди, — сказал он. — Как организатор и промоутер твоего таланта.
Под смех Труди он отключился.
Искин сполз с ложа, оживающей правой нащупал и прилепил клапан воротника, на нетвердых ногах добрался до сидящего за столом Берштайна.
— Спасибо.
Он поставил чашку у табло.
— В этом году это второй? Или третий? — спросил Берштайн.
— Я не считаю, — сказал Искин.
— У меня есть связи, — сказал Берштайн, пожевав губами. — Очень неплохая клиника в Шомполье. Тебя обследуют. Короткий курс легкой медикаментозной терапии. Ты забудешь свои приступы, как дурной сон.
Искин опустился на стул и потер лицо ладонями.
— Нет, — сказал он. — Помнишь же: кто убивает прошлое, стреляет в будущее. А я хочу помнить.
— Как знаешь, — пожал плечами Берштайн и зашелестел отложенными было купюрами. — Но выражение мне в данном случае не кажется подходящим. Это как если бы: кто лечит болезнь, тот стреляет в тело. На, пересчитай.
Он протянул Искину банкноты. Восемь штук по десять марок.
— Восемьдесят? — спросил Искин.
— Да.
— Тогда верно.
Искин убрал деньги в нагрудный кармашек халата.
— Не забудь, — предупредил его Берштайн. — Оставишь в кармане, их вместе с халатом постирают. А я новых не дам.
