Искин обозвал себя старым извращенцем. Куда я качусь? Он перевернул руку девчонки ладонью вверх, нащупал пульс на запястье. Это была исключительно формальная процедура, но она позволяла снять данные с помощью юнитов.
— Ай!
Стеф дернулась, но Искин удержал руку.
— Что такое?
— Вы бьетесь электричеством!
— Наверное, накопил заряд, шаркая носками по полу. Так, — он сделал сосредоточенное лицо, стараясь не нырять глазами в соблазнительный вырез, — сердечный ритм хороший, ровный.
— Я здорова, как слон, — сказала Стеф.
— Возможно. Тебе бы провериться в клинике. Колонию я вывел, теперь можно.
— А оно мне надо?
Искин прищурился.
— Кто будет ценить тебя, если ты сама себя не ценишь?
— Пф-ф! Вы что ли себя цените?
Стеф освободила руку и вернулась к плите. Несколько секунд вилка глухо звякала о стенки ковша, мешая концентрат.
М-да, с огорчением подумал Искин, у меня не получается воспитывать. Видимо, я не совсем уверен в том, что говорю. Или говорю глупые, затасканные истины, которых давно уже никто не хочет слышать.
— У меня другая история, но я себя ценю, — сказал он.
— Доктора не живут в общежитиях.
Девчонка сказала это с такой уверенностью, что Искин рассмеялся.
— Где придется, там и живут. Кроме того, я не совсем доктор. Я, скорее, имею большее отношение к юнит-индустрии. И плитку уже можно выключить.
— Хорошо.
Стеф повернула ручку и посмотрела на него.
— Что? — спросил Искин.
— Тарелки-то у вас есть?
— Да.
— Только не говорите, что в шкафу!
— Нет, не скажу.
Искин сделал три шага и присел у кровати перед полкой. Упаковка бумажных одноразовых тарелок на полке была не вскрыта. Он вытянул ее из-под бумаг. Стеф, ожидая, пока он разорвет целлофан и выковыряет две круглые, слегка отформованные картонки, держала ковшик на весу.
По тарелочной окружности были вытиснены слова «Целлюлозная фабрика Франца Бюхеля желает вам приятного аппетита!».
Словно предлагала жрать произведенный картон.
— А ложки?
— Ах, да!
Искин задержал дыхание и теперь уже нырнул в шкаф. Большая ложка, маленькая…
— Ф-у-у!
Он вынырнул, зажимая добытое в кулаке. Как старатель или, пожалуй, золотарь.
— Они грязные? — спросила Стеф.
— Не знаю, — Искин поискал глазами, чем бы протереть щербатую сталь. Не нашел. — Вроде бы чистые.
— Тогда я буду вилкой.
Рисовая каша повалилась в тарелки комковатой пастой. Собственно, о наличии отдельных рисин речи даже не шло. Концентрат. Монолит. Серый бетон.
— Вам хватит? — спросила Стеф.
— Да, даже много.
— Ха!
