XVII век… Под началом своих духовных пастырей — это яркое время стремления большинства простого народа выстроить своё обитание на высоких основах святости православия.
Претерпев в начале века страшное бремя Смуты, вдоволь познав голод, телесные немочи, ужасы междоусобных браней, иноземного разбоя, насилия и наконец церковного раскола, многие из соотичей в городах и сёлах ожидали суровой Божьей кары за личные и мирские грехи тяжкие. Более того, ожидали кончины мира, которая, по предположениям фанатичных книжников, совпадала с 1666 годом.[10]
Всё это создавало особо тревожное напряжение в народе. В вере, в церкви духовно окормляющей, в нравственных исканиях люди хотели обречь спасение. И потому уход в монашество почитался — монашество виделось ангельским житием, приуготовлением к переходу к райской жизни после земной юдоли.
В этот XVII век в России быстро умножалось число церквей и монастырей. Если большая часть духовенства пополнялась из народных низов, то в монашество шли и дворяне, бояре, князья. Рост числа церквей и монашеских обителей хорошо виден и на примере Арзамасского уезда. За сто с небольшим лет со дня основания Арзамаса в городе и за его чертой насчитывалось 186 храмов и восемь монастырей.
… Уже прихватывало, подмораживало землю в октябре. Почернели леса за Тёшей, сумрачные поля ждали снежных покровов, на пажити с поздней отавой сиротливо стояли кой-где ещё не вывезенные стожки побуревшего сена.
Всё реже оказывало себя прощальное осеннее тепло. Далёко по утрам давали знать о себе соседние абрамовские мужики — бондари. Эвонде на дороге, почти и не видимы, а кади, бочата, что везут в Арзамас, гремят на всю округу. Торопитесь, не мешкайте люди, вот-вот рубка капусты — на посуду у многих спрос.
Родитель сидел в передке телеги, не торопил Гнедка и по обыкновению молчал. А и хорошо: подъезжали к Выездной слободе и охотно смотрелось по сторонам.
За церковью Смоленской Божией Матери Арзамас открылся широко, вольно. На высоком гребне горы, что поднялась над тихоструйной Тёшей, бросилось в глаза чёрное дубовое опоясье крепости с тремя западными башнями. Над ровной линией крепостной стены весело выглядывала маковка соборного храма во имя Воскресения Христова — дубовая клеть, верх шатром, паперти на стрелах…
Проехали насыпь, деревянный мост через речку и стали подниматься по взвозу к срединной Настасьинской башне, коя, по преданию, была названа так при закладке крепости самим Иоанном Грозным летом 1552 года, когда он шёл воевать Казань. Знать, крепко любил свою супругу Анастасию Романовну молодой царь, знать, частенько вспоминал её имечко в долгой разлуке…
