— Да? Пустая комната? Но дверь-то, наверное, заперта?
— Нет. Понимаете, замок сломан… никак не починим… — сказала Таэко Кинугава извиняющимся тоном, словно несла за это ответственность.
— Интересно. Получается, любой может туда войти?
— В общем, да… — промямлила Кинугава.
— И что же — кто-нибудь пользуется этой комнатой?
— Да нет… Разве что порой девочки из моего ателье переночуют… Ну… если опоздают на последний автобус…
— А жильцы?
— Сенсей… — Миэ, до сих пор — как и положено хозяйке — подававшая чай, следившая за огнем в газовой печке, повернулась к Эбизаве: — Мне кажется, вопрос об этой комнате не имеет отношения к делу.
— Почему?
— Вы ведь сами сказали, что преступление скорее всего совершил кто-то из живущих в нашем доме… Если так, зачем прятаться в этой комнате? Гораздо удобнее ждать подходящего момента у себя.
— Возможно, вы правы. Но лишние данные, пусть даже не имеющие прямого отношения к убийству, не помешают. При расследовании никогда нельзя угадать заранее, что окажется важным…
— А я согласна с Миэ-сан! — перебила Эбизаву Сэйко Коно. — Вы говорите: лишние данные не помешают. Но нельзя же копаться в частной жизни каждого. Если неизвестно, поможет это расследованию или нет, а человеку придется перед всеми вывернуть душу наизнанку. Это ведь ужасно! Мало ли у кого какие секреты. Я бы лично совершенно не хотела участвовать в таком, как бы это назвать, стриптизе, что ли.
— Ну что ж, коль так — ничего не поделаешь. Очень жаль, но придется этот вопрос оставить, — развел руками Эбизава. Однако на его лице сожаления не отразилось. Выглядел он спокойным, как и раньше.
— И еще одно, сенсей. Я категорически возражаю против вашего намерения назвать сейчас, здесь имя преступника! — с неожиданной, не свойственной ей резкостью добавила Сэйко.
В «Дэра» она держалась совсем по-другому. Особенно поразился Ясиро, собиравший вместе с ней информацию.
— Вот как? А почему, позвольте узнать, вы возражаете? — На лице Эбизавы не дрогнул ни один мускул, он прекрасно владел собой.
— Разве вам не понятны, сенсей, самые обычные человеческие чувства?! Представьте себе такую ситуацию: вы на кого-то указываете пальцем — вот он, убийца! Публично, при всех! А потом окажется, что вы ошиблись. Каково будет этому человеку?
— То есть вы хотите сказать, что я должен отвести его в укромный уголок и там поговорить с ним по душам? — с легкой иронией спросил Эбизава.
— Ну зачем же так утрировать! По вашей просьбе я ведь тоже приняла участие в расследовании, и мне, как и прочим, удалось обнаружить кое-что упущенное полицией. Но это наше частное расследование… Можно ли делать серьезные выводы, основываясь на отдельных деталях?.. Ну, хотя бы такая деталь — где эта самая злосчастная бутылка… Та, из которой пили виски в тот вечер… Почему я ее вымыла? Я так и жду, что вы зададите мне этот вопрос. Зададите, а я не буду знать, что вам ответить. Я это говорю потому, что такой вопрос мне уже задавали. Совсем недавно. И мой ответ не удовлетворил спрашивавшего… Действительно, почему моют посуду? Нелепо звучит, а? Вымыла красивую бутылку, хрустальную. Чем не графин? Так я и сказала. Но тот, кто спрашивал, мог подумать, что за таким естественным ответом кроется желание скрыть правду. Выходит, мой ответ только усилил его подозрения. И я никак — понимаете, никак! — не могу их рассеять… Короче говоря, мне вполне достаточно, если выяснится, что Оотагаки невиновен. И больше я не хочу лезть в это дело. И тем более не хочу думать, что убийца находится среди нас…
