— Как?! Разве деньги не сейчас? — забыв недавний страх, громко спросила она, а про себя подумала, что это пахнет надувательством.
— Ты что же думаешь, я всегда таскаю в кармане пятьдесят тысяч?
— Обманешь ты меня, вот что я думаю.
— Будут деньги, не беспокойся! Будут у меня, а значит, и у тебя. Не веришь? Могу доказать.
В правой руке неизвестного заиграл тонкий лучик света. Карманный фонарик. В форме пистолета.
— Так это у тебя не пистолет?
— Как видишь. Хорошая игрушка; не правда ли? Кое-кому для острастки. — Платок, кажется, усмехнулся, окончательно расслабившись.
Однако голос, как и раньше, оставался каким-то неестественным. Незнакомец не собирался открывать все свои карты.
— Вот смотри!
Под лучом мелькнул конверт, а вслед за ним появилась извлеченная из него бумага.
— Но это же…
— Вот именно. И еще… Да ты посмотри как следует!
Появилась еще одна бумажка.
— Что это?
— Вырезка из сегодняшней вечерней газеты.
— Да, теперь вижу. Из «Хокуто-ниппо»?
— Правильно. Как ты узнала?
— Тут с края остался кусочек карикатуры. Видела я эту газету, вот и вспомнила, — сказала она и, прочитав вырезку, добавила:
— А ведь здорово.
— То-то и оно, что здорово. Так что не сомневайся. Считай, пятьдесят тысяч у тебя в кармане.
4
И тут она спохватилась. Пройдут десять дней, и она окажется в дураках. У кого потребовать деньги?..
— Нет, так не пойдет!
— Это почему же?
— Потому что я тебя не знаю. Если заключаешь сделку, надо знать — с кем. А ты не открываешь лица.
— Не веришь, значит, что я выполню обещание?
— А ты представь себя на моем месте. Я соглашаюсь помочь, но не знаю кому. Лицо закрыто, голос какой-то утробный…
Не сказав ни слова, платок поднялся с дивана. Помедлил, словно решаясь на что-то.
— Я, пожалуй, к себе пойду, — произнесла она.
Первоначального страха уже не было. Не фонарика же бояться. Хорошо бы уйти. Только вряд ли ее выпустят.
— Ну что ж, иди. Показываться тебе я не собираюсь. Иди, иди, раз такая недоверчивая. Упрашивать не стану.
Но она не двинулась с места. Нет ли здесь какого-нибудь подвоха?
И словно подтверждая ее подозрение, платок добавил:
— Что ж ты сидишь? Уходи. Правда, у меня появилась одна мыслишка. Так что…
— Какая еще мыслишка?
— А-а, заинтересовалась?
— Убьешь меня, что ли?
— Убить ведь можно по-разному… — послышалось хихиканье.
Кромешная тьма. Неизвестность. Да еще этот гнусный смешок. Ее вновь охватил панический страх. А ведь и впрямь убьет!.. Черт с ними, с этими пятьюдесятью тысячами! Не было их у нее и не будет. А вот если она не согласится молчать, с ней могут сделать все что угодно…
