Собравшиеся немного оживились, передавали друг другу газету, переговаривались, словно пытаясь на время отвлечься от трагического происшествия, послужившего поводом сегодняшней встречи.
— Последняя ошибка, с цифрами, я думаю, не имеет особого значения, — сказал Эбизава. — А что касается сообщения о пожаре, тут дело обстоит похуже. Хозяину якобы сгоревшего дома не очень-то приятно. Поправка дана мелким шрифтом, большинство читателей ее и не заметит.
— Вы совершенно правы, — подхватила Сэйко Коно. — Из-за таких вещей могут быть серьезные неприятности. Одна моя подруга чуть с собой не покончила из-за ошибочного сообщения в газете.
Какое-то время разговор вертелся вокруг этой темы, а потом Эбизава, ставя точку, сказал:
— Вывод напрашивается сам собой: поправки надо давать на видном месте и крупным шрифтом.
— С этим нельзя не согласиться. Я передам ваше предложение нашему главному редактору, — произнес Сиоми и, желая покончить с неприятной для него темой, добавил: — Кстати, не пора ли поговорить о том, ради чего мы собрались?
Эбизава кивнул.
— Конечно! Итак… По вашим словам, Сиоми-сан, Оотагаки еще не признался. Надо подумать, что за этим кроется.
— Да ничего не кроется, — воскликнула Сакаэ. — Ему просто не в чем признаваться, потому что не было у него — просто не могло быть! — никаких причин убить Аканэ-тян!
— Э-э, не скажите! Порой от любви до ненависти один шаг.
— Да, но только не в данном случае. Я согласна с Сакаэ-тян, — сказала Кёко, подливая пива в стакан Эбизавы. — Мне очень хочется докопаться до истины и помочь бедняге. Я бы все долги простила тому, кто сумеет это сделать.
— Мадам, как горячо вы защищаете Оотагаки!
— Еще бы! — усмехнулся Сиоми. — Насколько я понимаю, Кёко-сан хочет поддержать марку своего заведения. Вы знаете, в честь кого этот бар назван «Дэра»?
— В честь кого же? — спросила Сэйко Коно.
— Вы не увлекаетесь детективной литературой? Нет? Иначе бы сразу догадались, что имеется в виду прелестная секретарша знаменитого адвоката из американского бестселлера. Правда, в японском произношении ее имя чуть-чуть изменилось.[1]
— Относительно названия бара вы правы. Но разве в этом дело? Сейчас мной движет сочувствие к человеку, который может сильно пострадать из-за ложного обвинения. К тому же он мой постоянный клиент, — сказала Кёко, бросив беглый взгляд на Эбизаву.
Однако он никак не прореагировал, продолжая с индифферентным видом дымить сигаретой.
2
— Но кто же кроме Оотагаки мог совершить убийство? Ведь комната была заперта изнутри!
