Переформулировка правил, предоставляющих законодательные полномочия (включая положения Конституции о высшей законодательной власти), имеющее целью представить их в качестве фрагментов «настоящих» правил, может быть проведена способом, подобным тому, о котором уже говорилось ранее в связи с более радикальной версией этой теории. Единственное отличие будет состоять в том, что в рамках более умеренной теории, правила, дающие полномочия, будут представлены антецедентами или условиями правил, предписывающих обычных гражданам под угрозой применения санкций выполнять определенные действия, а не условиями указаний должностным лицам по применению санкции, как в более экстремальной версии.
Обе версии этой теории призваны свести представляющиеся различными разновидности правовых правил к одной форме, которая якобы выражает квинтэссенцию права. Обе, хотя и различным образом, превращают санкцию в элемент центральной важности, и обе потерпят неудачу, если удастся показать, что право вполне постижимо и без санкций. Общая критика этих теорий будет проведена впоследствии. Конкретным возражением, против обеих форм теории, которое будет развернуто здесь, заключается в том, что эти теории покупают желаемое единство образцов, к которым можно было бы свести все право, слишком дорогой ценой, а именно, ценой искажения тех различных социальных функций, которые выполняют различные виды правовых правил. Этот порок присущ обоим вариантам теории, однако он наиболее очевиден в более радикальном ее варианте в связи с требуемой ей переформулировкой уголовного права.
Искажение как цена единообразия
Искажение, вносимое изменениями подобного рода, стоит рассмотреть, ибо в результате выявляется много различных аспектов права. Существует множество технических приемов, при помощи которых можно контролировать общество, при этом метод уголовно-правового контроля состоит в том, что некоторые типы поведения посредством определенных правил утверждаются в качестве стандартов, которым должны следовать либо члены общества в целом, либо отдельные классы внутри него. Без какой-либо посторонней помощи и вмешательства со стороны официальных лиц они должны понимать смысл правил, осознавать, что они касаются именно их, и поступать в соответствии с ними. Только при нарушении закона, когда эта первичная задача права оказывается невыполненной, должностные лица должны установить факт нарушения и применить к нарушителю те санкции, которыми угрожали. В отличие от ситуации непосредственного приказа официального лица, отдаваемого, например, регулировщиком водителю транспортного средства, в данном случае членам общества предоставляется право самостоятельно познать эти правила и согласовывать свое поведение с ними. В этом смысле они сами «применяют» правила по отношению к себе, хотя мотивом подобного поведения может быть добавленная к правилу санкция. Очевидно, что мы упустим из виду особенности функционирования права в данном случае, если сконцентрируемся на правилах, предписывающих судам налагать наказания в случае неповиновения, либо выведем эти последние правила на первый план. Ведь правила подобного рода предусматривают лишь действия в случае нарушения или невыполнения первичной задачи системы. Возможно, они необходимы, однако играют вспомогательную роль.
