Три недели покоя | страница 15



Марии Александровне хотелось постоять на Откосе, высоком, открытом, где всегда ходит ветер, — сюда в молодости прибегала она на свидания с Волгой. Хотелось пошагать, как шагала когда-то с маленькими Аней и Сашей по набережной, — так же длинными вереницами беззвучно тянутся вдоль Волги баржи, без устали бегает наискосок от Нижнего к селу Бору, попыхивая дымком, небольшое судёнышко, идут белые пароходы.

— Покой, — с лёгким вздохом сказала Мария Александровна, глядя с Откоса на Волгу, на голубеющие дымкой заволжские луга, озерца на лугах. Перед восходом солнца, когда заря заливает небо, эти пойменные луговые озёрца становятся розовыми.

— Покой. Три недели покоя. Да, Володя? — сказала Анна Ильинична.

Он кивнул. По его брызжущему оживлением взгляду, мягкой улыбке Анна Ильинична понимала, как ему хорошо, как благодарен он маме за эту поездку.

Ровно в шесть Владимир Ильич поднимался по чёрной лестнице в доме Пятова на Полевой улице. Софья Павловна, возбуждённая, встречала у входа.

— Все извещены и пришли. Народ стоящий. И рабочие есть.

Она повела Владимира Ильича в столовую с дубовым буфетом, громким маятником деревянных часов и портретом промышленника Пятова в тёмной раме.

Народу собралось порядочно. Сидели у стола и на плетёных стульях вдоль стен. Владимир Ильич узнал нижегородца Василия Александровича Ванеева, брата покойного Анатолия, и энергичным шагом направился к нему через комнату, пожал руку. Был ещё знакомый по весенней нижегородской встрече проездом из Шушенского — литератор Десницкий. Вот Пискунова что-то не видно. С ним тоже Владимир Ильич познакомился в тот приезд. Владимир Ильич помнил: шатен, с бритым подбородком, небольшими усиками, подвижный, спорщик, чем-то похожий на Чехова. В прошлый приезд Владимиру Ильичу дали его адрес, часа полтора они тогда говорили.

Нижегородцы знали об Ульянове, что самое тесное имел отношение к Петербургскому «Союзу борьбы»; что видный марксист, автор нелегальных книг и брошюр и легальной, вышедшей в Петербурге, — «Развитие капитализма в России», где немало метких и точных страниц отдано Нижегородской губернии и развитию в губернии промыслов; что Ульянов недавно из ссылки; но чего сейчас от него надо ждать, нижегородцы не знали.

Владимир Ильич заметил, при его появлении в комнате смолкли, но не почувствовал стеснения. Дело, которое он затевал, было так существенно важно, что Владимир Ильич откинул от себя всё лишнее, внутренне подобрался. Надо было вовлечь этих людей в работу, опасную, каждодневную, неэффектную, трудную. В Москве, Пскове, Петербурге, Риге, Подольске, Смоленске и других городах, где после Шушенской ссылки Владимир Ильич легально и нелегально бывал, он разыскивал и собирал необходимых людей, объяснял, призывал, агитировал, распределял поручения, договаривался о подготовке и распространении подпольной противоправительственной партийной газеты. То, чему в Шушенской ссылке было отдано столько дум и бессонных ночей, становилось реальностью. «Искры» ещё не было, но условия для её бытия создавались.