Три дня метался Афанасий Никитин по городу Джуниру, искал денег и поручителей. Ничего и никого не нашел.
Один день оставался до срока. Не спавший, не евший, бродил злополучный купец у царских конюшен, все прислушивался: не слыхать ли Васькина ржания? И вдруг, как с неба, знакомый голос окликает его по-персидски:
— Афанази-ходжа! Эй, друг! Тебя ли я вижу?
Протер глаза Афанасий: сон, что ли? Или видение? Чудо?
В богатом халате, верхом на добром коне, поглаживая надушенную, расчесанную красноватую бороду, медленным шажком едет по улице старый знакомый — Мухамед, хоросанский купец. С ним дружили в Персии. Он-то и указал Афанасию дорогу в индостанские земли и наплел небылиц про дешевые индийские товары. Он-то и научил привезти в Индию на продажу коня. Он-то, ежели разобраться, и всего Афанасьева горя виновник..
— Мухамед-ходжа! Будь друг! Помоги! Выручи из лихой беды! Дай взаймы тысячу золотых!
— Ай, много! Зачем столько?.. А, вот что. Вот как… Да, да. Нехорошо получилось. Ну, ничего, не горюй, друг Афанази.
— Друг Мухамед! Даешь тысячу?
— Ну, зачем… Тысячи у меня нет. Тысячу тебе даст хан… если сделаешь по его повелению.
— Что? Переменить веру? От родной Руси отказаться?
— Эх, Афанази! До Руси еще надо три моря плыть. А тысячу золотых — хан тебе завтра же в руки…
— Не говори! Слушать не хочу!
— Ай, беда… Вот это хуже всего, когда человек слушать не хочет.
— Что ж мне теперь? Топиться?
— Ну, зачем топиться… Умереть всегда успеешь. Лучше я поеду, хана попрошу. Он мне много должен за товары. Дам отсрочку — смягчится ханово сердце.
— Друг истинный! Добрая душа! Уломай его, рыжего черта. Когда-нибудь и я тебе пригожусь…
— Ну, зачем хана ругать? Его дело царское. Поеду, поклонюсь. Три года отсрочки дам. Это средство верное.
Верное средство помогло. На другой день Афанасий Никитин, оседлав похудевшего Ваську, рысцой выезжал за узорные городские ворота. Жалко ему было гнать голодного коня, но уж больно надоел ненавистный Джунир, не терпелось с ним развязаться. К тому же и дождь шел на убыль.
— Зачем торопишься? — уговаривал Мухамед. — Дожди скоро кончатся. Поживем в Джунире, — познакомлю тебя со здешним купечеством, дела сделаем… Хан теперь тебя любит…
— Спасибо тебе, Мухамед-ходжа! Век не забуду твоей услуги!.. Только ты меня не унимай, — твердил Афанасий. — Не могу я этого города видеть. Жители здесь все злодеи, женщины — бесстыдницы, кругом ложь, воровство, разбой…
— Ну, зачем так говоришь? Ты еще ничего не видал. Поживешь побольше, — другое скажешь, — возражал хоросанец.
