— Нет, не было никого.
— Это плохо. Вы говорили, что слышали, как открылась дверь? Значит, в соседней комнате кто-то был? Вы не успели рассмотреть?
— Несомненно, в комнате кто-то был, не сама же дверь открылась, но рассмотреть я никого не успел, всё произошло мгновенно. Хлопок двери. Выстрел. Удар по голове.
— Кстати, чем меня ударили?
— В заключении криминалиста сказано: «Удар был нанесён тупым твёрдым предметом»
— Это могла быть рукоятка пистолета? Меня ударил Бобров, якобы в целях самообороны, но ведь не я, а он держал в руках пистолет!
— Конечно. Похоже, что именно рукояткой пистолета Вас и ударили.
— Тогда, как я понимаю, на рукоятке должны остаться следы? Ну там, частички кожи, капельки крови, понимаю — пистолет протёрли, и всё-таки?
— Даже, если пистолет и протёрли после удара, то следы мы всё равно найдём, устранить их полностью за столь короткое время невозможно.
— Ещё, Виктор Борисович. По версии Гордона, во время выстрела пистолет был у меня в руке, как он мог оказаться у Боброва? В течение секунды, которая отделяла выстрел от удара по голове?
— После выстрела Вы могли выронить пистолет, в конце концов, Бобров мог просто выхватить его из Вашей руки.
— Но тогда на пистолете, кроме моих отпечатков, должны быть отпечатки пальцев Боброва?
— Кроме Ваших, никаких других отпечатков на пистолете нет.
— Вот! Значит, перед тем, как вложить пистолет в мою руку, его успели протереть! Значит, стрелял не я!
— Всё это так, Сергей Иванович, всё так, только, всё равно, этого мало, слишком мало, чтобы доказать Вашу невиновность. Свидетели нужны. А все свидетели против Вас.
— Я не понимаю, Виктор Борисович! Ведь Туманский всё видел и точно знает, кто убил Андрея. Знает, что это Бобров. Так почему же он выгораживает его и подставляет меня? Ведь убит не кто-нибудь, а его сын! Родной сын! Как же так?
— Всё просто, Сергей Иванович, очень просто. Если сядет Бобров, то он потянет за собой и Туманского, их связывает многое такое, чего Бобров на себя никогда не возьмёт, и будет топить Вадима Николаевича по всем эпизодам, а за Вадимом есть такое, чего и в криминальном мире не прощают, а там законы пожёстче наших. И если Туманский окажется на зоне, то живым ему оттуда уже не выйти. Так что, дело вовсе не в отцовских чувствах, Вадим не только свободу свою спасает, на кону его жизнь. Потому не станет он в Вашу пользу свидетельствовать, — следователь помолчал, тяжело вздохнул и повторил, — свидетель нужен, очень нужен.
