— Это Алиса Карпова. Будете с ней говорить.
— Конечно буду! — ответил я.
Меня провели в комнату для свиданий, там уже была Алиса, а рядом с ней незнакомый мне пожилой человек, одетый в строгий серый костюм явно дорогого сукна, он был лысоват, на аккуратном прямом носу сидели очки в золочёной оправе, из-под идеально наглаженных брюк выглядывали лакированные туфли.
— Это господин Гордон, адвокат, — представила мне его Алиса, — это лучший адвокат в городе, мой отец оплатил его услуги, я уверена, он поможет Вам, я знаю — Вы ни при чём, это какое-то досадное недоразумение!
— Меня зовут Марк Соломонович, я Ваш адвокат, — он протянул мне руку, — не переживайте, мы всё уладим. А сейчас, — обратился он к Алисе, — идите домой, моя милая, мне нужно поговорить с подзащитным наедине. Идите, идите, и ни о чём не беспокойтесь. Если уж за дело взялся сам Марк Соломонович, то успех гарантирован, я не проиграл ещё ни одного дела.
Алиса ушла, и мы с Марком Соломоновичем остались одни.
— Ну-с, молодой человек, давайте обсудим линию защиты. Это правильно, что Вы отказались отвечать на вопросы следователя без адвоката. Очень правильно. Вы попали в сложную ситуацию, очень сложную, но не будем отчаиваться, Марк Соломонович вытаскивал людей и из худших передряг. Главное, слушайте меня и делайте то, что я Вам говорю. Сложилось так, что против Вас всё: два свидетеля показывают, что именно Вы стреляли в Андрея, но главное — орудие убийства. На пистолете, из которого был убит Андрей Туманский, обнаружены отпечатки Ваших пальцев, да и мотив налицо, ведь Вас похитили и оставили одного в лодке посреди моря. Но, поверьте, всё не так уж плохо, как кажется.
— Что? Всё гораздо хуже? — с усмешкой спросил я.
— Ценю, ценю, что и в такой ситуации Вам удалось сохранить чувство юмора. Трудное дело, трудное, скрывать не стану, но за то и платят Марку Соломоновичу деньги, чтобы он решал трудные дела. Доверьтесь мне, молодой человек, доверьтесь, я уже продумал линию защиты, и мы вытащим Вас из этой ямы, не сомневайтесь. Главное — слушайтесь моих советов, и ни одного, ни одного слова без согласования со мной.
— Что я должен делать?
— Первое, что Вы должны сделать, дорогой мой, так это написать чистосердечное признание.
— Как?! — я потерял дар речи. Целую минуту я молчал, не понимая, что происходит, что хочет от меня этот одетый с иголочки престарелый щёголь. — Признаться в том, чего я не совершал? Это Вы называете линией защиты!
