— Да уж. Если это так, то, конечно, поступок некрасивый, может быть, даже и грешный, хотя я в этом мало что понимаю.
— Это от человека зависит. Вот ты простил бы своей жене такое?
— Сложно сказать. Во-первых, моя жена вряд ли со мной так бы поступила. Мы друг друга любим. Во-вторых, даже не знаю.
— Любовь, она как каша овсяная. Бывает теплая, вкусная и без комочков, а бывает холодная, слипшаяся в один комок, вон как эта.
Он указал на тарелку с недоеденной кашей.
— Это точно. Бывает.
Я лежал и, рассматривая потолок, обдумывал все вышесказанное. Что-то опять у меня свербело в голове. Мысли так и бегали, но в единую картину не складывались. Волновала абсурдность ситуации. Я свалился с приступом, очнулся тут. Выслушиваю душещипательные истории трех женщин и одного мужика, а сам я как будто в стороне всего происходящего. Как будто так и надо. Зачем мне вообще знать об их жизни?
Какая-то лампочка внутри мигала красным светом. Что-то кричало, но не могло докричаться. Что-то очень важное.
Мои мысли прервал голос пожилого человека, обращавшегося ко мне. Это был голос доктора. Фигура его была дряхлой, а на лице вилась козлиная бородка.
— Добрый день, Максим. Меня зовут Роберт Васильевич. Я врач этой славной больницы. Как вы себя чувствуете?
— Добрый день, доктор. Хорошо себя чувствую. Лучше, чем раньше.
Он улыбнулся.
— Славно. Давайте-ка я вас послушаю.
Он достал из правого кармана халата стетоскоп. Постучал об него пальцем и прислонил к моей груди. Где-то с минуту слушал. Потом вновь заговорил:
— Очень хорошо. Вы пьете таблеточки, что приносит медсестра?
— Пью. Точнее, сегодня первый раз выпил.
— Славно. Ну, все, отдыхайте. Постельный режим.
— Роберт Васильевич, скажите, как долго мне еще тут быть? Мои родные знают, что со мной случилось и где я нахожусь? Отсюда невозможно связаться.
— Знают, конечно, молодой человек. Как же им не знать. Мы сразу же сообщили, когда вас привезли. Завтра у вас будет гость. Ваша мама.
— Мама? А жена? Катя не приедет, что ли?
— Этого молодой человек я не знаю. Ваша мама точно приедет.
Он повернулся к Валере, взял его руку и потрогал пульс, потом попросил открыть рот и показать язык. Посмотрел зрачки, пальпировал живот.
— Ну что ж, мои друзья, отдыхайте, набирайтесь сил. Я зайду завтра.
И ушел, больше ничего не сказав.
— Это все лечение? Я ничего не понимаю, Валера. Как они вообще тут лечат? Где процедуры, обследования? Где новые назначения?
— Не волнуйся ты так. Они же поставили тебя на ноги? Поставили. Значит, все идет правильно.
