— Удивительно красивая идея!
— Она может казаться непривычной только в Москве. Я много езжу. Полжизни моей проходит в поездках от Сахалина до Кенигсберга. И я несколько раз в Сибири беседовал с людьми, которые строят храмы. Строят, кстати, нередко силами турецких рабочих, что самое смешное. Спрашивал: какова, по-вашему, судьба этих храмов? Ведь там повальное настроение — уезжать. Уезжать из Сибири. И они прямо отвечают: мы понимаем, что строим храмы для китайцев. Знаете, я в последнее время сталкиваюсь… В институте, где я преподаю, курс истории религии читает священник Петр Иванов. Он доктор философских наук и китаист. Вокруг меня довольно много молодых ребят, которые являются китаистами. Более того, когда я сам в глубинке вижу юношу с верующим сердцем, умной головой и чистыми глазами, я нередко уговариваю парнишку не поступать учиться в семинарию, а поступать на востоковедение. И такие случаи уже есть.
— Мне как атеисту, честно говоря, до фени ваши религиозные разборки. Мне важно другое: то, что умирание России — достаточно абстрактная проблема. Ведь на самом деле конкретные люди-то не умирают. Они продолжают жить. Нельзя даже сказать, что пути русского народа и православия расходятся. Все равно оставшиеся русские в Московии будут исповедовать православие. Просто "религиозный центр тяжести" как бы сместится в китайский Восток.
— Вопрос не в этом. Русский народ претерпит ту же трансформацию, которая произошла с римлянами, — они превратились в итальянцев. Или с эллинами, которые превратились в греков.
— Ну и что?
— А то, что народ становится хранителем музея своего собственного имени. Он не столько созидает новую культуру, сколько живет воспоминаниями о том, что когда-то было… Народ слагает с себя ощущение вселенской ответственности за то, что происходит. А без этого ощущения мессианства художник, писатель или ученый не может творить. Ему нужно призвание: я должен! То, что я делаю, — это больше, чем нужды моей семьи…
— 70 последних лет мы тоже были миссионерами. И устали просто. Мессианство — это тяжелая болезнь.
— Без ощущения своей призванности невозможно никакое позитивное творчество.
— Ну почему же? Европа обогнала нас по научно-техническому творчеству. А мы со своим мессианством только и делали, что крали идеи и дурно передирали технические разработки. Я думаю, если сейчас нам выйти из храма и опросить на улице сто человек: что им дороже — великое голодное и босое мессианство или спокойная нормальная жизнь, как в Европе, — ответ будет очевиден.
