— Уж не так ли, как ты, — съязвил Флэш.
— Да, именно, как я. — Пит снова попытался подняться.
На этот раз не упал, хотя и зашатался. Оливер подошел к нему, поддержал под руку.
— Соблазнение моей сестры тоже часть твоего плана по возвращению «Родео»?
— Если думаешь, что я буду отвечать на этот вопрос, значит, Флэш не самый знатный негодяй в этой комнате. А я-то думал, ты самый умный из них.
Злобные взгляды отца и братьев Хлои свидетельствовали о том, что Пит по-прежнему по другую сторону баррикад.
— Я хочу и ее, и «Родео». — Он неожиданно вывалил все карты на стол. — Ее, потому что у нее превосходный удар справа, она отлично ездит верхом и часть «Родео». А «Родео», потому что это мой дом. Я ездил здесь в детстве с отцом, и это самое лучшее время. Я чувствовал, что значу для него хоть что-то. Но он обошелся с «Родео» так же, как со своей женой и детьми. Ненужное он выбрасывал.
Питу было больно это признавать, а уж тем более озвучивать, однако необходимо договорить до конца.
— На самом деле в ту ночь он поставил «Родео» на кон, потому что оно перестало что-либо значить для него, стало мусором, который пора выбросить. Как, впрочем, и меня. «Родео» всегда было в моем сердце, поддерживало. И это наследие моего отца, лучшее, что было в нем, во мне. А если протрете ваши глаза, увидите, что Хлоя — душа и сердце «Родео», она…
Для Пита все изменилось, он сам изменился, во многом благодаря Хлое. Она доказала, что им не обязательно враждовать всю жизнь. Если они будут работать вместе, смогут стать чем-то большим, лучшим.
— Мне нужны «Родео» и Хлоя. Вместе мы сможем сделать из него что-то гораздо лучшее, чем мечтал мой отец, чем вы представляете. Это дом. Хлоя сделала его домом.
Слова слетели с языка прежде, чем Пит успел их обдумать. Но, сказав их, глубоко в душе почувствовал, что именно так и есть. Хлоя — его дом.
— Нам не обязательно нравиться друг другу.
Он пытался говорить спокойно, но, чем больше порывался вразумить этих упрямых баранов, тем сильнее отдалялась Хлоя и тем сложнее будет извиниться перед ней.
— Давайте сойдемся на том, что она для всех нас важнее, чем вражда.
С этими словами Пит, опираясь о стену, чтобы не упасть, обвел рукой полуразрушенную гримерную.
— Ты действительно заботишься о моей девочке, — проронил Милт после продолжительного молчания.
— Более того, думаю, я люблю ее.
Снова наступило молчание. Пит ждал, что после этих слов его снова начнут бить, но этого не произошло. Напротив, трое Лоренсов переглянулись. Оливер прокашлялся и спросил:
