Да, все в порядке.
Лили спит так безмятежно. Вот так же крепко спала ее мать в день гибели их отца. Когда мама кричала в ночной темноте. Да, она спит точно так же, не ведая о несчастьях, которые обрушиваются на других. И в душе Матильды мелькают, переплетаются два нежных образа – словно разговор между двумя счастьями.
В следующий понедельник Матильда, стоя посреди гостиной, обратилась к своему воображаемому классу. Она начала с переклички. Каждое имя гулко звучало в пустой комнате, придавая этой сцене еще более печальную окраску. Больше всего это походило на репетицию актрисы, повторяющей свой текст перед прослушиванием.
Матильда залечивала душевные раны молча; она не делилась своими чувствами с сестрой. Увольнение из лицея приобрело в ее глазах почти такую же значимость, как и уход Этьена: вместе эти два события означали полный жизненный крах. Когда Этьен объявил, что уходит, ей помогла остаться на плаву только работа, сознание того, что она нужна своим ученикам. Так чем же ей было жить теперь? Вставать по ночам к ребенку? Да, похоже, больше ничего не оставалось. Бертье время от времени писал ей, спрашивал, как дела, обещал, что вскоре она снова сможет предстать перед дисциплинарной комиссией. Но Матильда не отвечала; чем дальше, тем больше ее возмущало, что никто не протянул ей руку помощи, не осознал, что нужно было биться за нее, выдвигая самый очевидный довод: нельзя отождествлять человека с его поступками в момент помутнения рассудка. Никто не принял во внимание ее прошлое, ее педагогическое призвание и увлеченность своим делом, которую прежде считали исключительной, – все это было сметено секундным раздражением. Неужели эта секунда перевесила все остальное?! И неужели именно это короткое затмение станет единственным воспоминанием о ней?! Одна ошибка в океане безупречной работы – а люди запомнят ее, и только ее!
– Откройте книги на странице триста тридцать семь, – громко сказала она.
– Мадам, я забыла книжку дома, – плаксиво объявила воображаемая Клеманс.
– Ничего страшного. Я предвидела такой вариант и отксерила нужную страницу. Ох, господи, с вами ко всему нужно быть готовой!
– Спасибо, мадам.
– Не за что, Клеманс, но чтобы это было в последний раз. Итак, следите; я прочту вам один отрывок, а потом мы с вами его обсудим.
Матильда прошлась взад-вперед по гостиной, словно между рядами школьных парт, в поисках лучшего места, откуда ее голос был бы одинаково слышен всем ученикам. Затем откашлялась и напомнила, что первая реплика принадлежит Фредерику Моро:
