Матильда не сразу открыла дверь. Ей хотелось побыть одной. Хотя бы один день. Оставьте вы меня в покое! – думала она. Она была уверена, что это Агата, – напрасно она не ответила на эсэмэску сестры и не успокоила ее. Вот идиотка! И ведь знала, к чему это приведет, – она и сама действовала бы точно так же, если бы Агата перестала отвечать ей на письма. В конечном счете она дотащилась до двери и открыла. Агата вошла молча и даже не прокомментировала беспорядок в квартире – настоящий кавардак, совершенно несвойственный Матильде, которая обожала уборку и всегда говорила, что ей не по себе, когда в доме царит хаос. Агата, все так же молча, отправилась на кухню, чтобы приготовить чай.
Через несколько минут она вернулась в гостиную и увидела, что Матильда лежит на диване в полной прострации. Подойдя, она легонько погладила ее по спине, словно говорила: «Я здесь, с тобой. Ты же знаешь, что я с тобой».
А Матильде хотелось остаться одной. Каждый человек выбирает свой путь к утешению, свой способ прогнать боль. Но, ощутив доброжелательность сестры, она поняла, что нечего и надеяться на собственные силы, – в одиночку с этой бедой не справиться. Ей была необходима любовь близких людей, только они могли помочь перенести терзавшее ее отчаяние. И Матильда начала рассказывать… Ирис… Возвращение Ирис… Которое стало ее смертным приговором. Гибелью любви. Агата не знала, как ей реагировать. Да и что тут скажешь? Хулить другую женщину, называть Этьена сумасшедшим – что толку?! Все и так было ясно и безнадежно. Оставалось только смириться с ситуацией. Принять ее как данность. Без единого слова. Просто принять. Наконец Агата сказала:
– Тебе нельзя жить здесь.
– Что значит «здесь»?
– В этой квартире.
– Ну… я не знаю…
– Он оставил тут все свои вещи. Это нехорошо.
– Ты права, но…
– Но что?
– Не знаю… мне нужно побыть тут еще какое-то время.
– Но это слишком тяжело.
– Вот именно, я здесь как в могиле.
У Агаты даже холодок прошел по спине. Никогда еще она не слышала от Матильды таких слов – напротив, сестра всегда была такой сильной, такой жизнерадостной. И на нее нахлынула беспредельная печаль, которую тут же сменил беспомощный страх: она не знала, что делать, что говорить. Потом наконец спросила:
– Ты собираешься вернуться в лицей?
– Да, конечно. Завтра же.
– Ну, тем лучше. Нужно жить дальше.
– Это еще что такое?! Разумеется, я собираюсь жить дальше.
– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, ты же знаешь.
