В ходе наступательных боев выявилось превосходство советского военного искусства над гитлеровским военным искусством.
Были разрешены проблемы прорыва укрепленного фронта и непрерывно нарастающего развития наступательных операций на большую глубину.
Огромное значение имел правильный выбор места для нанесения ударов.
Советское Верховное Главнокомандование сумело обеспечить взаимодействие фронтов и всех родов войск на огромном оперативном просторе.
В ходе контрнаступления под Сталинградом теория глубокой наступательной операции получила блестящее практическое воплощение.
* * *
Разговор этот состоялся летом 1952 года. Я отдыхал в Сочи. В то время я был главнокомандующим Группой советских войск и председателем Советской контрольной комиссии в Германии.
Время было послеобеденное. Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. Незнакомый голос спросил:
— Это вы, товарищ Чуйков?
— Да, это я. С кем имею честь разговаривать?
С другого конца мне ответили:
— Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.
От неожиданности я даже растерялся. Вскоре услышал негромкий и спокойный голос со знакомым каждому грузинским акцентом. Сталин спросил:
— Как отдыхаете, товарищ Чуйков, как себя чувствуете?
— Отдыхаю хорошо, чувствую себя прекрасно, — ответил я.
— Вы могли бы приехать ко мне? — спросил Сталин.
— Как прикажете, товарищ Сталин! Я готов приехать в любую минуту.
— Сейчас за вами придет машина. Приезжайте! Только не понимайте это как приказ!
На сборы у меня ушло не более десяти минут. Подошла машина. Ехали мы недолго. Сталин встретил меня у подъезда. Я вышел из машины и, подойдя к Сталину, отрапортовал:
— Товарищ Сталин, по вашему приказанию прибыл!
Он мягко отвел мою руку от козырька и сказал:
— Зачем же так официально?! Давайте проще!
— Хорошо, товарищ Сталин. Но это у меня по привычке.
Сталин улыбался в усы.
— Если по привычке, то я тут ни при чем!
Мы прошли в большую комнату, в бильярдную. Сталин начал меня расспрашивать о положении в Германской Демократической Республике.
Ужин был собран на открытой веранде. Непринужденная обстановка за столом располагала к откровенности. Я спокойно отвечал на все вопросы, которые возникали у Сталина. Он вспомнил о Сталинградской битве и вдруг спросил:
— Скажите, товарищ Чуйков, как вы думаете, можно ли было нам в декабре сорок второго года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там ее захлопнуть вместе с Паулюсом?
Мне приходилось думать о такой возможности в дни Сталинградского сражения. Мы не могли не принимать в расчет возможности прорыва войск Манштейна к Паулюсу, то есть возможности деблокировки окруженных частей. Скажем прямо, полной уверенности у нас, сталинградцев, что танковый клин Гота не протаранит фронт внешнего обвода нашего окружения, не было. Могла позже пробиться к Сталинграду и группа армий «Дон». Не исключено, что, деблокировав армию Паулюса, противник не дал бы нам возможности захлопнуть за ним дверь.
