— Стойте, стойте дети! Погодите минуту, — воодушевился старый дед, приподнимаясь на лавке и как бы почувствовав новый прилив жизненных сил. — Стойте! Легко судить рыцарство, но не так-то легко понимать его, не так-то легко нести и труд его и обязанности. Правда, измельчало и испортилось наше рыцарство, но и оно послужило на веку своем не мало служб, не мало принесло пожертвований. Правду скат зал ты, сын мой, что тяжело оно для нас бедных людей. Правду сказала и ты, невестушка, что не мало и сам я перенес от него на веку своем и обиды, и горя, и унижения. Только надо прибавить, что не мало же и полюбовался я рыцарством в течение всей своей жизни. Есть в этих рыцарях что-то такое, что отличает их и от мелких и самых даже богатых горожан и от нашего брата бедняка-крестьянина.
— Хотела бы я послушать, в чем это, только, разумеется, не в дурном, а в хорошем, так сильно отличаются эти господа, — сказала все еще недовольным тоном мать нашего Николая.
— А вот, в чем, невестушка, — отвечал, воодушевляясь все более и более, старый дед и даже выпрямился, усевшись на лавку. — Не знаю, как бы лучше сказать. Плохи наши теперешние рыцари и тяжелы они, очень тяжелы для нашего брата; но — кровь что ли у них такая — помнят они всегда, что для общего дела, для святого дела надо жертвовать всем: и самим собою, и достоянием своим, и семьею, и всем что только мило и дорого на земле. Нашему брату — бедняку думать об этом что ли недосуг, только мы часто позабываем об этом, а горожанин может быть вовсе не понимает этого, и все это может показаться им только смешным. Ну, а они помнят; ох, как помнят… твердо, незыблемо помнят. Вот почему и свято, и уважительно для меня рыцарство, сколько бы ни приходилось мне потерпеть от них, как бы ни кряхтела от них старая спина моя. Бог простит им многое зато, что они помнят и не забывают необходимости жертвовать собою для общего дела. Вот, например, по рассказам моего еще деда…
— Знаю, знаю, батюшка, вы хотите снова рассказать про начало первого крестового похода.
— Ах, расскажите, расскажите, дедушка! — воскликнул вдруг Николай, которого до сих пор трудно было бы даже заметить в комнате, так углубился он в свою работу над луком и стрелами. — Ах, расскажите дедушка; я так люблю слушать про это чудное время.
— Да, расскажите, дедушка, — прибавила с своей стороны и Бригитта, на миг останавливая веретено, — я так люблю слушать про рыцарей.
— Только бы не самих рыцарей, — прервала ее недовольным голосом мать, но сама тотчас же приготовилась слушать.
