Пахло хвоей… сырой землей… и влажным теплом.
Далеко позади, в туннеле кто-то бежал, неуклюже спотыкаясь о камни. Далеко впереди мчался ташгаль. Малец прибавил ходу, и запах леса усилился.
Он уже различал задранный хвост зверька, его ритмично работающие задние лапы. А за ними — свет. Впереди был выход из туннеля, прикрытый снаружи ветвями деревьев, но не настолько плотно, чтобы не пропускать солнечный свет.
Ташгаль, домчавшись до выхода, подпрыгнул и вцепился в огромную ветку. Под его тяжестью ветка на миг прогнулась, и зверек исчез из виду.
Малец замедлил бег и, остановившись перед самым выходом, жадно воззрился на зелень сосновой хвои, влажно блестевшую в лучах солнца.
В мире еще властвовала зима, но здесь, в Краю Эльфов, снег лежал только на вершинах самых высоких гор.
Малец замер, почти не веря, что ему все-таки удалось найти проход через горы. И все никак не мог собраться с духом, чтобы шагнуть наружу, под открытое небо.
Он глубоко вдыхал тончайшую смесь запахов своего детства, тех дней, когда он беззаботным щенком возился с братьями и сестрами. Он вернулся домой… или, по крайней мере, в то место, которое избрал для рождения во плоти.
Из туннеля выбралась Винн и остановилась позади него. Ее смуглое лицо и округлившиеся глаза засияли радостью при виде зеленых ветвей, осенявших выход.
— Ох, Малец, — только и проговорила она.
Пес вышел наружу, и юная Хранительница последовала за ним, не отставая ни на шаг. Высоко в кронах деревьев настороженно взвизгнул ташгаль.
Уже рассвело, и на востоке подымалось солнце, но склон горы был затенен лесом. Малец начал протискиваться через густые заросли, окаймлявшие небольшое плато, на которое вывел их туннель. Когда последняя ветка хлестнула его по спине, он обнаружил, что стоит над каменистым откосом, примерно на полпути от вершины к лесистой долине.
— Мы на восточной стороне Изломанного кряжа, — прошептал Лисил.
Он и Магьер наконец-то выбрались из туннеля, но Малец даже на миг не отвел взгляда от расстилавшегося перед ним пейзажа.
Под каменистым, скудно поросшем деревьями гребнем горы простирался, насколько хватало глаз, огромный лес. Не такой, как в Стравине или Белашкии — с островками полей и лугов, и не сырая угрюмая зелень еловых чащоб Древинки. То было живое, переливающееся всеми оттенками зелени море — вопреки царящей зиме, вопреки тому, что это была северная оконечность континента. Бесчисленные реки, стекавшие с гор, прорезали во всех направлениях этот громадный край, голубыми лентами мерцая в зеленом бархате, покрывавшем пологие холмы.
