Мартынов вышел их встречать в сопровождении верных сподвижников. Шутя предупредил, что посланники могут быть неадекватными и полезут драться. В этом случае надо вести себя гостеприимно. «И запомните: никакой агрессии. Бейте их с улыбкой». Но смех смехом, а до крайностей и впрямь могло дойти. Вряд ли сегодня, однако же тот факт, что чужие могут оказаться намного опаснее врагов, еще никто не отменял. В истории, в том числе и этой войны, хватало прецедентов.
При появлении высокого начальства лейтенант поднялся — не вскочил, а именно поднялся на ноги, очень спокойно и неторопливо, но быстро. Опытный, ни одного лишнего движения. И — это не укрылось от внимания Хромова — кобура на ремне была расстегнута, потертая рукоять нагана торчала ровно настолько, чтобы оружие можно было выхватить легко, в одно движение. Война быстро учит… Рядовые остались сидеть, лейтенант же четко, как и положено по уставу, представился, оказавшись счастливым обладателем банальнейшей фамилии Иванов, достал из планшета письмо отца-командира и с некоторой долей торжественности протянул его полковнику.
— Вы садитесь, садитесь, — добродушно прогудел Мартынов, аккуратно разворачивая бумагу. — Вас кормили?
Лейтенант отрицательно качнул головой и непроизвольно дернул кадыком. Голодный значит. Но молчит — гордый. Что же, внушает уважение.
— Пройдемте, лейтенант, — Мартынов закончил читать, усмехнулся. Знающим его от этой усмешки стало немного не по себе. — Посидим, пообедаем, обсудим. Не волнуйтесь, ваших людей не забудут. Сергей…
— Так точно! — Хромов повернулся, коротко свистнул. Через какие-то пару секунд рядом, будто из ничего, материализовался Селиверстов.
— Накормите… гостей. А дальше посмотрим. И, лейтенант, не держитесь так напряженно. Во-первых, ничего вам не грозит, а во-вторых, оружие вы, если что, все равно выхватить не успеете.
Иванов побледнел, чуть заметно сузив глаза, но руку к кобуре не дернул, выдержка на высоте. Мартынов одобрительно кивнул:
— Мой зам по разведке иногда бывает излишне прям, но он прав — вам нечего бояться. Хотя… Вы знаете, что в письме? Тогда я вас понимаю. Тому, кто это писал, я бы лицо набил, да…
— Спокойно, парень, — Игнатьев, шагнув вперед, дружелюбно, но увесисто хлопнул лейтенанта по плечу. — Акула нападает только на мокрых людей.
— Это вы к чему?
— Ни к чему, просто хорош потеть. Мы не людоеды. Пошли давай, а то комары жрут… Все-таки Ной — скотина, кто ему мешал пристукнуть на своем ковчеге всех кровососов? Там и было-то каждой твари по паре.
