Кое-как удалось заснуть пораньше. С трех до пяти утра пишу заметку к «всесоюзному собранию» в многотиражку по просьбе идеолога Митяя.
В пятницу на перемене сбегал в книжную лавку. Там — ничего нового. Давно не удивляюсь тому, что никто из соучеников не интересуется книгами.
— Нахрена эти книги ваще здесь нужны! Зря что ли мы уехали от них? — расхожее мнение многих однополчан. То есть, в основном остаётся настрой расслабиться до состояния ртути.
Нахожу ближайший телефон в Управлении «Магисстрой», звоню в редакцию Людмиле Коротич и предлагаю заметку, что писал ночью. В следующую перемену диктую её по телефону 15—20 минут.
После занятий получаю «книги-почтой» для Горисова и отношу их в больницу. Он отбирает себе Филдинга, Ларошфуко, Макиавелли и Голдсмита. Остальные «Литпамятники», вроде «Византийских легенд», «Троянских сказаний», «Смерти Артура», Эрнста Блоха, А. Фета и других — отдает на «растерзание» желающим.
Поскольку Мищенко до сих пор не отбыл в столицу, отношу ему для передачи моим родным ещё письмо и две свежих фотопленки. А уезжать он не торопится, вероятно, ждет вызова из Москвы для попутчицы — Катерины, но и не хочет оставлять свою музу — Тамару. Она — человек-загадка, не принимающая участия ни в общественной суете, ни в театральной студии, — все же личность, подвластная душевным порывам. Ее стихи, часто интимные, были сразу признаны участниками ЛИТО как стразы:
Ночь, гостиница… не спится.
Гаснут окна вдалеке…
Показался серой птицей
Телефон на уголке.
Мрачноватый, словно ворон,
Он слова в себе хранил…
И готов был к разговору…
Да никто не позвонил…
Недавно перед репетицией мы увидели ее портрет кисти Мищенко, который он скромно назвал наброском, но многое нам стало понятно.
У Катерины на эту поездку тоже — ставка больше, чем жизнь.
— Если не уеду, — говорит, — заболею на две недели (видимо — ностальгией).
А тем временем Сизов уже подписал приказ о выговоре ей — библиотекарю — за отсутствие каталога, за безучетное хранение и дарение книг школе №… и в.ч. №… Какая тут может быть командировка в столицу?!
К 19-ти часам бегу в «Пионер», где, судя по единственному (!) объявлению, должна состояться встреча с ветеранами-основателями Комсомольска-на-Амуре. Четверо из них присутствовали на читательской конференции Катерины. В разговоре «за жись» она была поражена судьбой этих людей.
Выброшенные в зиму в дикое Приамурье строить «Город на Заре» без запасов продовольствия и навыков выживания, многие погибли от болезней и голода. Те, кто выжил в той «романтической» мясорубке, превратились в настоящих бойцов-гладиаторов, и начальники стройки вываливались с заседаний комитета «бледные и мокрые»…
