— Спаси тебя Господь, матушка! — отец Евгений продолжил. — Я тебя хочу пригласить со мной поехать, там, как мне сказали, жить есть где на первое время, а мне уж очень совет твой и помощь там были бы нужны!
— Да что ты, отче! — всплеснула руками мать Селафиила. — Ну какая от меня, старухи немощной, помощь! Да потом, у тебя же ваш лаврский старец отец Гавриил духовником — будешь к нему за советом приезжать!
— Всё, матушка! — вздохнул отец Евгений. — Нет у меня больше духовника отца Гавриила, и ни у кого нет! На прошлой неделе был у него инсульт, разбил его паралич, и теперь он лежит еле живой, никого не узнаёт и говорить не может! Врачи говорят, что в его девяноста шесть лет шансов на восстановление сознания и речи уже нет.
Да это он сам после похорон отца Димитрия мне про тебя и сказал: возьми, мол, к себе Селафиилу, когда настоятелем станешь, ты её досмотришь, а она тебя! Я тогда и не понял, о каком настоятельстве он речь ведёт, а вчера, когда указ мне владыка вручил, сразу я все его слова и вспомнил, и понял!
Видно, есть воля Божья нам с тобою, матушка, ещё вместе потрудиться!
— Видно, есть, — согласилась, кивая, схимница, — мне ведь тоже покойный отец Димитрий такие же слова от отца Гавриила передавал… Так куда мне послезавтра с моим чемоданчиком-то подойти?
— Матушка! Я за тобой сам к твоему дому подъеду, часам к восьми утра! — обрадовано произнёс отец Евгений.
— Ну, как благословишь, отец настоятель! — склонив голову, подставила сухие ладошки под благословение схимница.
В её жизни начался новый этап.
Мать Селафиила закончила читать Полунощницу и снова присела на свой диванчик. По установившейся у неё традиции, остальную часть службы она вычитывала по чёткам, молитвой Иисусовой.
Благословил её на такой порядок исполнения «суточного круга» её святогорский «геронда», монах Христофор.
Приехав в знаменитую древнюю обитель, только что открывшуюся в процессе объявленной властями «перестройки», мать Селафиила сразу же облюбовала себе маленькую угловую башенку, в которой перед этим в двух крохотных, сыроватых комнатёнках жил старый дворник Иван Иваныч, скончавшийся за месяц до возвращения обители в лоно Русской Православной Церкви. После его смерти первыми, кто вошёл в оставленное им убогое жилище, были только что приехавшие и осматривающие территорию монастыря отец Евгений и мать Селафиила.
Зайдя в каморку Ивана Ивановича, мать Селафиила остановилась посреди комнатки, словно прислушиваясь к чему-то, постояла пару минут с закрытыми глазами и склонённой головой, затем, перекрестившись, сказала:
