– Что это за фамилия – Беливет? – спросила она.
– Чешская. Она изменена, – неловко стала объяснять Терез. – В оригинале…
– Она очень оригинальна.
– А ваше имя? – спросила Терез. – Как вас зовут?
– Меня? Кэрол. Пожалуйста, никогда не называйте меня Кароль.
– Пожалуйста, никогда не называйте меня Тереза, – сказала Терез, сделав упор на «а» в конце.
– А как вам нравится, чтобы вас называли? Терез?
– Да, вот так, как вы сказали, – ответила она.
Кэрол произнесла её имя на французский манер – Thérèse. Терез привыкла к дюжине разных вариаций и сама, бывало, произносила своё имя по-разному. Ей нравилось, как выговаривала его Кэрол, и нравились её губы, произносящие имя. Неясное томление, которое она лишь смутно и временами ощущала прежде, теперь превратилось в различимое желание. Желание это было настолько абсурдное, настолько стыдное, что Терез вытолкнула его из своего сознания.
– Чем вы занимаетесь по воскресеньям? – спросила Кэрол.
– Не всегда знаю заранее. Ничем особенным. А вы?
– Ничем… в последнее время. Если как-нибудь захотите приехать в гости, буду рада. По крайней мере, там, где я живу, есть какая-то природа. Хотите в это воскресенье?
Теперь серые глаза откровенно её разглядывали, и Терез впервые прямо в них посмотрела. Она увидела в них долю юмора. А ещё что? Любопытство, и ещё вызов.
– Да, – ответила Терез.
– Какая же вы странная девушка.
– Почему?
– Заброшенная из космоса, – сказала Кэрол.
5
Ричард стоял на углу, поджидая её и от холода переминаясь с ноги на ногу. Терез вдруг поняла, что ей сейчас совсем не холодно, и это при том, что другие люди на улице зябко жались в своих пальто. Она взяла Ричарда под руку, ласково и крепко её сжала.
– Ты не заходил внутрь? – спросила она. Она опоздала на десять минут.
– Нет, конечно. Я ждал. – Он прижался холодными губами и носом к её щеке. – Тяжёлый день?
– Нет.
Вечер был чернющий, несмотря на рождественские огни, красовавшиеся на некоторых фонарных столбах. Она взглянула на освещённое пламенем спички лицо Ричарда. Лоб гладким срезом нависал над прищуренными глазами, крепкий на вид, как голова кита, подумала она, настолько крепкий, что может и проломить что-нибудь. Его лицо было будто вырезано из дерева, гладко и аскетично выстроганное. Она увидела, как его глаза раскрылись, словно неожиданные лоскутки голубого неба в темноте.
Он ей улыбнулся.
– Ты сегодня в хорошем настроении. Хочешь пройтись по кварталу? Внутри нельзя курить. Дать сигарету?
