Приходили писатель Михаил Эммануилович Козаков с Зоей Александровной Никитиной. С их сыном Мишей Козаковым мы дружили всю жизнь. Вместе были в эвакуации, в писательском интернате, в группе дошколят. Наши кровати стояли рядом, и нам полагался один ночной горшок на двоих.
Частыми гостями бывали Борис Михайлович Эйхенбаум с дочерью Ольгой Борисовной. С Эйхенбаумом, историком и теоретиком литературы, у меня связана забавная история. Нам было задано домашнее сочинение по Толстому на вольную тему. Я выбрала «Образ Анны Карениной», хотя мы ее не проходили. В тот вечер к нам пришли гости, и я извинилась, что не могу ужинать со всеми, потому что мне надо срочно накатать сочинение. «О чем будешь катать?» – спросил Борис Михайлович. Услышав, что об Анне Карениной, он загорелся: «Ты не возражаешь, если я за тебя напишу? Хочется знать, гожусь ли я для девятого класса советской школы».
За сочинение Эйхенбаума я получила тройку. Учительница литературы с поджатыми губами спросила: «Где ты всего этого нахваталась?»
…И еще хочу вспомнить одного маминого знакомого. Он никогда не был у нас дома, я видела его всего несколько раз, в Молотове, во время эвакуации. Но я запомнила этого человека на всю жизнь. Впрочем, лучше я дам слово маме. Она написала о нем в своей книге.
Однажды в вестибюле гостиницы «Семиэтажка» я увидела невысокого большеголового человека с шевелюрой жестких курчавых волос. Поравнявшись со мной, он остановился, кинул на меня – словно уколол – острый взгляд, ухмыльнулся и быстро засеменил к выходу.
– Кто это? – спросила я администратора.
– Как, вы не знаете? Это Вольф Мессинг, он вчера приехал.
– А-а-а, – понимающе кивнула я, хотя это имя мне ничего не говорило.
Вскоре состоялось первое выступление Мессинга. Помню мысленное задание, данное ему из зрительного зала: подойти к одной даме в третьем ряду, вынуть из ее сумки паспорт, принести на сцену, раскрыть, прочесть вслух имя и фамилию и вернуть владелице.
Когда Мессинг, поднявшись на сцену, раскрыл паспорт, из него выпала фотография.
– Какой красивый офицер, – сказал он, разглядывая карточку, – совсем мальчик…
Внезапно лицо его исказилось, он схватился за сердце.
– Занавес! Дайте занавес! – крикнул он.
Зал замер. На авансцену вышла его ассистентка и объявила, что маэстро плохо себя почувствовал, но минут через пятнадцать сеанс будет продолжен. Конец выступления прошел вяло.
На другой день нам удалось выведать у ассистентки, что на самом деле произошло. В тот момент, когда Мессинг любовался молодым человеком, он
