— Мы увидимся? — неуверенно спросил Левашов, проклиная себя за эту неуверенность, но сознавая, как важен для него ответ.
— Если хотите, — сказала она и пошла к дому, а он испытал такую радость от ее слов, будто она призналась, что не может без него жить.
Он смотрел ей вслед, глупо улыбаясь; она отошла уже порядочно, когда он спохватился.
— Где, когда?! — закричал он на бегу. Он догнал ее в несколько прыжков и остановился, запыхавшись, сознавая нелепость своего поведения.
Девушка тоже остановилась. Ему показалось, что она улыбалась, но, наверное, так только показалось.
— В субботу у меня занятия кончаются в три. Можете подойти к институту. — Она снова направилась к дому, но повернулась и спросила: — Придете?
— Да, конечно, конечно же приду! Обязательно!
А она уже опять продолжала свой путь. Левашов долго смотрел ей вслед, видел, как подошла она к развешенным на веревке простыням, исчезла за ними, снова появилась у будки автомата, торопливо сделала шаг в сторону, чтоб уступить дорогу крошечному карапузу, мчавшемуся во весь опор на трехколесном велосипеде и растянувшемуся-таки тремя шагами дальше. Наконец она вошла в подъезд, возле которого под сенью жидких пыльных кустов сидели и беседовали пожилые женщины. Наверное, она поздоровалась с ними, потому что они закивали в ответ.
Впервые Левашов порадовался своему феноменальному зрению. И впервые никак не мог разобраться в происшедшем. Ну, заметил девушку, ну, проводил домой, ну, поговорили. Такое бывало много раз. Ну, интересная девушка, даже, пожалуй, красивая, но встречал и других покрасивее. Ну, договорился о следующем свидании, так всегда бывало и раньше. Откуда же такая радость, откуда взялся страх, что не захочет больше встретиться?
Левашов мысленно повторял их беседу на всем пути до дома и вдруг подумал: а сможет ли он прийти в субботу? От мысли, что будет наряд, работа, занятия, да мало ли что еще, ему стало не по себе. На мгновение он почувствовал, что впервые мог решиться на самоволку. И тут словно камень свалился с плеч. Он четко и ясно вспомнил, что в субботу в три часа дня будет свободен! Свободен, ура!
«На том диспуте сто человек три часа пытались ответить на вопрос, но так и разошлись, не найдя ответа, — радостно размышлял он. — А я, пожалуй, теперь знаю, что такое любовь. Потому что, если это не любовь, что же это?..»
Все дни, оставшиеся до субботы, он был рассеян, едва не схватил тройку, забыл поприветствовать командира взвода, невпопад отвечал на вопросы товарищей, словом, проявлял все положенные признаки влюбленности.
