- Ты морду не вороти. Живчик, так они его называют, хорошо помогает.
- Это ты про эту гадость, что мне амбал передал?
- Да, ту самую.
- Ты сам то её пил?
- Пил, и пью. Это при первом приёме, желудок от неё сразу избавиться хочет. А как распробует, так и просит побольше влить.
- Ладно, я понял. Постараюсь справиться. Спасибо.
- Да не за что. Эти уроды помогают только живчиком, но потом отнимают уже более ценное. Твои органы.
- Они что, органами торгуют?
- Как я понял, то да.
- Во я попал.
- Не ты один. – он сипло вздохнул. – Не ты один.
На этом, наш разговор закончился. Я зажал нос пальцами и сделал пару глотков. Во рту был ничем не передаваемый противный вкус, хотелось расчесать язык железной тёркой, а живот норовил всё вернуть обратно.
Посидев с минуту, я понял, что это так называемое лекарство работает. Голова перестала гудеть, тошнить то же перестало. Грудь болела, но с десяти балов, опустилась балов до пяти. Ногой пошевелить смог, но через боль. Видимо перелом или трещина. Я еле как подтянул к себе ногу. Штанина была вся в крови. До колена, всё было замотано бинтом, пропитанным, той же кровью.
Как придёт дежурный, раз убивать и потрошить пока не собираются, надо бы ему сказать, чтобы хоть шину или гипс наложили.
Эх, мечтатель. Тебя через некоторое время на органы пустят, а ты тут со своей ногой. Но попытаться стоит, раз кормят и живчик дают, может и ногу подлечат.
Стоп. Маша.
- Слушай, мужик. Раз ты тут всё знаешь, не можешь сказать, со мной никого больше не было?
- Да вас таких с десяток привели. Тебя чуть позже остальных.
- А девушки со мною не было?
- Нет. Одного притащили.
- Понятно. Спасибо старче.
- Да не за что.
Через час, как и говорил дежурный, принесли, точнее прикатили, обед. На тележке располагались три котла, большой тазик и стопка подносов, с рёбрами. В кино видел, как на таких подносах, в местах длительного заключения, еду выдавали.
Как бы не печально, но выглядело всё аппетитно. Пюрешечка с котлеткой. Салат из капусты и моркови. И чай. Всё это изобилие раздавала тучная женщина лет сорока, в домашнем халате и тапочках. А дежурный, раскидывал по камерам бутылки с живчиком.
- Слушай, начальник. – подозвал его я. – У меня, кажется, нога сломана, мне бы гипс или шину хотя бы наложить.
Он подошёл ко мне, широко улыбаясь в тридцать два белоснежных зуба.
- Тебя Ношпа проверила, жить будешь. А если нога неправильно срастётся, так Анальгин тебе её отрежет, новую отрастишь. Уже целую, без переломов. – Швырнув бутылку в соседнюю камеру, он продолжил. - Если пациент у нас переходит в разряд постояльца, и у него дар прорезается, так мы ему специально ноги ломаем, чтобы если и воспользуются им, то далеко убежать не смог. По началу дар то слабенький.
