Это подводит нас к справедливому вопросу, который сформулировали Даймонд и Бахманн: «Следует ли определять киберпреступность как абсолютно новый тип преступности или это обычные преступления, совершенные с помощью нового средства?» Если это обычная преступность в футуристическом облачении, тогда мы, вероятно, способны понять ее, используя наработки предыдущих столетий. Если мы задумаемся, какого рода преступления люди совершают онлайн: воруют деньги или информацию, оскорбляют друг друга, продают запрещенные товары, делятся непристойными картинками, — то поймем, что все то же самое мы делаем и в реальной жизни. Действительно ли виртуальная преступность, как выразился политолог Питер Грабоски, это всего лишь «старое вино в новых бутылках»?[123]
Нет, это не так, утверждают Даймонд и Бахманн. Мы не просто переместили классическую преступность онлайн, но и «вывели новый тип опасных преступников». Хакерство, дефейс[124] сайтов, использование ботов ради троллинга — это новые виды преступлений, которых прежде никогда не было. Соответственно, классические криминологические теории часто не способны их объяснить. Социолог Ванда Кэпеллер удачно обобщила эти факты: «Киберпространство представляет собой новую, лишенную территории и материи, бестелесную среду, которая тем не менее в ключевые моменты вмешивается в земной мир»[125].
Однако существует один факт, особенно обесценивающий полезность традиционных теорий. «Криминологические теории давно опираются на совпадение нарушителей и жертв во времени и пространстве», — утверждают Даймонд и Бахманн. Но время и пространство перестают быть столь важными. Мы можем запланировать атаку, которая случится спустя несколько дней или лет, и нам необязательно встречаться с жертвой лицом к лицу. Нам даже не нужно жить с ней в одной стране. В более примитивном виде мы наблюдали это в прошлом, сталкиваясь с минами-ловушками и заложенными бомбами, но теперь угроза стала всеобщей. Это особенно верно, если мы изменим определение пространства и включим в него не только физический мир, но и киберпространство.
Но есть концепция, которую не сломили эти перемены, — теория рутинных действий (Routine Activity Theory, RAT), разработанная Лоуренсом Коэном и Маркусом Фелсоном в 1979 году[126]. Ее авторы полагают: для того, чтобы совершение преступления оказалось возможным, необходимо наличие трех составляющих. Во-первых, нужен мотивированный нарушитель — некто желающий совершить преступление или навредить. Во-вторых, подходящая мишень — преступнику нужна жертва (за редким исключением вроде лжесвидетельства). В сети существуют миллиарды возможных мишеней, все они доступны, и для их атаки не требуется даже выходить из дома. В-третьих, важно отсутствие действующей защиты. То есть отсутствие кого-то или чего-то, что может остановить нарушителя от причинения вреда жертве, будь то полицейский или файрвол.
