— Бульон неси! — рявкнула бабка на корчмаря. — Стоишь, как девка продажная у дороги, нет бы делом заняться!
Толстого корчмаря как ветром сдуло. А бабка, видать, в авторитете, раз так тут командует, подумалось мне. Через пару минут появился корчмарь, с глиняной тарелкой, которая исходила слабым паром, который, был едва видим в утреннем воздухе. Бабка взяла ее и начала меня поить через край. Такое проявление заботы было странным, но приятным, с бульоном, который попал в мой желудок, я почувствовал себя лучше. Но бабка велела мне укладываться на кровати и спать. Не смотря на мои попытки встать, веки потяжелели и я закрыл глаза.
«Бабка Марфа! Ну, зачем же было сонное зелье в бульон добавлять?» — пронеслось у меня в голове, прежде чем сознание меня покинуло.
Второй день я. стараниями бабки Марфы, соблюдал постельный режим, а Фрол и Тихон исполняли роль моих сиделок: кормили и поили меня. Нет, не брагой, как кто-то мог подумать, а лишь бульоном, а затем — мясным супом. А на ночь заносили меня в корчму. Спали мужики тут же, рядом со мной, на лавках. Хотя первую ночь они пытались наладить дежурство, видимо опасаясь, что я могу все же превратиться в вампира, каким и является стрига. Вампир, который получается из неупокоенных висельников. Надо сказать, что если бы младшие инквизиторы сразу сняли тело и сожгли его, то и проблем бы не было, а так — стрига украсила гирляндами их внутренностей дуб, под которым они попытались ее сжечь. Это надо же было затянуть до заката и даже не отрубить голову трупу перед сожжением. Видимо, стрига не простила им халтуры и, судя по следам, расправилась с ними минут через пять после того, как они начали сжигать тело. Амулеты и обереги на околице ослабили тварь, как и огонь, поэтому я и встретил её в ослабленном виде, но мне этого хватило. Пока я лежал прикованный к постели, местные дали знать о судьбе инквизиторов в Поклонск, где и пришли к выводу, что подобную казнь преступников теперь использовать опасно.
Моя болезнь продолжалась около недели, и все это время я пытался поскорее выбраться из кровати. Строгая бабка Марфа, не смотря на мои возмущения, суровым тоном заявила, что свои грязные делишки, я могу делать и на утку и мне не следует покидать кровати, иначе она больше не будет спасать жизнь такому неблагодарному пациенту. Видя суровое отношение бабки, прописавшей мне постельный режим, Фрол и Тихон, как могли, пытались меня развеселить и отвлечь.
