Надо было все-таки домой выбраться, мама волнуется наверняка. Я Леннара попросил ей докладывать о том, что у меня все в порядке. Сам говорить боюсь, она ведь сразу поймет, что я под какой-то дурью. Помню, я в первый раз травку попробовал, так она мне...
– Вижу, ваши мысли далеко?
Послать бы тебя.
– Так, задумался. Рабочие вопросы.
– Понимаю, – Фарисон смотрел на меня так же, как люди, приходившие на встречи, то есть с интересом и желанием потыкать пальцем, как странную зверюшку. – Вы многое пережили за последние дни. Бинбион говорил, что вы любитель мемуаров? Теперь можете начать обдумывать свои. Готов помочь с изданием!
– И о чем мне писать? Что видит пилот – я или на тренировке весь день, или в больнице после боя.
– А сам бой?
– Ничего интересного. Стоишь, как дурак, а тебя полтора часа пытаются убить.
– Странно, о вас рассказывают столько разного...
– Брехня. Я думал о том, что теперь могу написать свои воспоминания, но когда попытался, то получилось, что я или в бою и всех описаний на две строчки, или тренируюсь, и эти же две строчки повторяются раз пятьдесят.
Сегодня мы с Ханной отрабатывали предложенный фон Альцем маневр. Нам надо пройти от двухсот, если повезет, до семисот метров – самая большая прямая дистанция в Центре. От синтетов прикроют тени, цель обозначат ракетчики, нам надо просто дойти. Именно нам, потому что любой другой вариант атаки ультимейт-единицы в лучшем случае получал процентов двадцать вероятности на успех. Атака тяжей обеспечивала тридцать пять. Но "рыцарь" может двигаться лишь чуть быстрее идущего человека, иначе механика быстро сдохнет. Чтобы дойти на рубеж атаки нам нужна дополнительная защита. Навесить ее на тяжа заранее – нарушить вес юнита в ставке, значит надо что-то придумывать. Поэтому целый день учились "придумывать", всей командой: мехи разворачивались, техники снимали с них часть броневых пластин и навешивали на свои каркасы, а мы поднимали эти конструкции, становились затылок в затылок и начинали шагать. Потом раздетые мехи отходили в сторону, к нам выходили две свежие и все начиналось заново. Раз за разом, до автоматизма, вылавливая все тонкие места, проверяя каждое крепление и каждое движение. Героизма в этом не было ни на грош, одна скучная утомительная работа. От результатов которой зависели наши жизни.
– Нечего писать. Проснулся, позавтракал, тренировка, обед, тренировка, ужин, теория, сон. И так день за днем. Раньше меня еще вывозили, показывали горожанам. Но сейчас перестали, так что развлечений вообще никаких.
