Я поднял голову, посмотрел вперед, потом на приборную доску и начал легкое и плавное торможение. Дельталет слушался меня идеально. Более того, я даже не остановился полностью, но, когда скорость упала, стал выруливать по кругу, чтобы вернуться к месту начала посадки, откуда можно было бы выйти к краю плато, чтобы наблюдать сверху за противоположным склоном ущелья. Самому-то мне можно было бы и пешком туда дойти, но Волоколамову сильно мешал гипс, а я хотел и капитана использовать в качестве наблюдателя, надеясь, что на небольшом отрезке пути он сможет обходиться без костыля.
– Приехали, – констатировал Волоколамов, когда дельталет остановился в самом начале нашего отчетливого следа на нетронутой – вероятно, на протяжении многих веков – поверхности снежного наста. То, что здесь до нас нога человека не ступала, впечатления на нас не производило. Это важно для первооткрывателей по натуре. Для нас же это не играло существенной роли. Мы в спецназе люди более практичные, чем романтичные.
– Приехали, – согласился я и выбрался из «тележки» на наст.
* * *
Я не стал помогать Никифоровичу выбираться на наст – решил сначала сам посмотреть, насколько место удобно для наблюдения, и потому остановил его жестом, а сам двинулся к краю плато. При этом не забывал пробовать прочность снега под ногами. Часто случается, что снег козырьком нависает над краем и готов сорваться от легкого сотрясения. Один такой участок я даже видел, когда мы еще были в воздухе. Но он, кажется, находился чуть в стороне. Тем не менее осторожности я не терял. Однако все обошлось благополучно, хотя иначе и быть не могло, потому что на самом краю я видел место, где плато от пропасти отгораживала россыпь крупных и мелких камней, видимо, когда-то принесенных сюда то ли тающим снегом, то ли сдвигами почвы. Эти камни, по логике, не должны были лежать на снежном покрове, подумалось мне, и потому я выбрал именно это направление.
Каменная преграда была в действительности мощным естественным бастионом для защиты – правда, непонятно от кого, потому что атаковать со стороны пропасти по почти отвесной стене никто не смог бы. Но внешнее сходство с фортификационным сооружением просматривалось, и военному человеку не отметить это было невозможно.
Я сел на камнях, свесив ноги в пропасть, и глянул на противоположный склон. Там все было без изменений. Тогда я посмотрел по сторонам. Метрах в ста налево от меня над пропастью нависал большой снежный козырек, готовый сорваться. Именно его я наблюдал во время полета. Больше опасных мест не просматривалось.
