Этот опыт нам был необходим, чтобы точно знать, что мы сможем увидеть бандитов в горах, когда они будут прятаться. А прячущихся за камнями, как я уже раньше убедился, тепловизор беззастенчиво определяет по идущему вверх теплу. Выгнать же человека из-за укрытия и поставить его под прицельный выстрел вооруженному специалисту достаточно легко. Для этого нужно самое большее три предварительных выстрела, которые выгонят любого непрофессионала из места, в котором его достать невозможно. К тому же у нас будет преимущество в высоте; следовательно, для нас укрытия вообще не могут быть преградой. А уж про преимущество в маневре я и не говорю. Хотелось только надеяться, что бронированная система дельталета не подведет. Осколки взрывного устройства система выдержала, должна и пули выдержать. А прочность крепления я сам проверял. На совесть сделано, с пониманием. И снизу достать нас можно только случайно.
Миновав село и оставив на склоне горы, круто поднимавшемся от берега реки, целую группу мужчин, наблюдающих, приложив ко лбу руку козырьком, за странной птицей в небе, которой они никогда в своих краях не видели, мы спокойно полетели дальше. В нас никто не стрелял, и мне тоже почему-то стрелять ни в кого не хотелось, хотя автомат я держал на коленях. К слову, мне никогда не верили всякие правозащитники и журналисты, посещающие Северный Кавказ, – а из журналистов сюда почему-то рвутся в основном те, кто желает писать о российской армии негатив, – так вот, мне никогда не верили, когда я говорил, что вообще не люблю стрелять в людей. У одного швейцарского или французского, не помню точно – может, даже какого-то африканского писаки, разговаривающего по-французски, – чуть глаза не вылезли из орбит, когда он такое услышал…
Но дальше начались сложности с освоением маршрута. Показания отставного бомжа Николая опирались на то, что шел он к селу по скотопрогонной тропе. Но таковых было две, и каждая из них могла быть той самой. По большому счету, эти тропы, по которым веками гоняли на пастбища скот, представляли собой нормальные грунтовые дороги. Может быть, по ним даже иногда ездили машины – по крайней мере, сверху мне показалось, что там существует накатанная колея, которая может образоваться только от колес. Впрочем, это могли быть колеса трактора. Сено в село возили с горных лугов, и трактор был обязан время от времени здесь курсировать. Этот вопрос уже обсуждался у генерала, когда исследовались показания Николая о строительстве базы. Стройматериалы доставляли сначала на тракторе, а потом переносили пешком на плечах рабов. Но сам он ни разу за стройматериалами не ходил и потому пути этого не знал. И вообще не видел, чтобы трактор приезжал на само строительство. Даже котлован в каменистой и скалистой почве выкапывали исключительно силами рабов. Для того их туда и пригнали. Сам Николай работал в небольшом карьере, тоже разрабатываемом рабами. Каждый день их попарно отводили в карьер, расположенный в сорока минутах ходьбы, неподалеку от строительства. Там они собирали в корзины мелкие камни, исполняющие роль щебня, или дробили кувалдой крупные валуны. Вечером, зацепив крюками, тащили корзины к стройке. Теперь путь занимал уже полтора часа. Паре рабов всегда придавался охранник, который чаще всего спал неподалеку. Именно этим и воспользовался Николай, чтобы убежать. Он и напарника уговаривал, но тот категорически отказался, ссылаясь на слабость в ногах и неумение долго ходить. Для него было легче оставаться рабом, чем прилагать усилия для бегства. Вообще на Кавказе, причем не только на Северном, применение рабского труда широко распространено и считается чуть ли не нормальным явлением. Зачем заводить какие-то механизмы, если можно заставить рабов копать котлован или добывать щебень? Тем более что котлованы эти, в соответствии с местными традициями, не копали глубокими.
