И меч. Самый настоящий, подвешенный к поясу-перевязи, стягивавшем бедра чуть пониже ремня.
Мужчина, стоя рядом, смотрел на неё, не отводя взгляда. Переговаривался на незнакомом языке со старухой — тоже одетой как-то странно, в одеяние, отдающее седой стариной.
И на Светины вопросы:
— Кто вы? Где я?
Никто из них не ответил.
Но эти люди не пытались её схватить или ударить — в отличие от неё. А она-то уже успела съездить мужчине сумкой по затылку…
Причем, судя по тому, как эти двое сейчас разговаривали, ничего страшного старушке не грозило. Или же они всегда так общались. С угрожающим рычанием.
Света замерла, размышляя.
Самое главное и самое непонятное — где она? Как попала сюда? Воспоминаний об этом в памяти не оказалось. Может, её опоили чем-то, что вызывает амнезию?
Но в квартире ведьмы она ничего не пила и не ела. Так что подсунуть что-то одурманивающее ей там не могли.
Или все-таки опоили, но она об этом даже не помнит? А может, Ирун Азиза обработала её какой-нибудь дрянью? Скажем, нервно-паралитическим газом из баллончика… сейчас много чего выпускают. Отсюда и провал в памяти.
Обработали и привезли сюда. Усадили, даже сумку пристроили на коленях — все, как в квартире Ирун Азизы. Затем она очнулась…
Но кто эти люди? На каком языке разговаривают? Что за место?
Меня могли продать кому-нибудь, решила Света. В бордель? Однако на бордель дом не походил. Разве что — особый, для любителей старины.
И все же старуха не тянула на содержательницу притона. Мужчина вообще оказался странный, с изменяющимся лицом.
Логово каких-нибудь сатанистов, расстроено предположила Света. Может, она сейчас даже не в России. Язык этот незнакомый, одежда непонятная…
Старуха тем временем метнулась к полкам в дальнем углу, взяла крохотный горшочек, в половину ладони высотой. Задержалась у стола, стоявшего в двух шагах от камина без стенок. Налила из горшка в чашу какую-то жидкость.
А затем подошла к ней, неся чашу в руках.
Вот теперь точно пытаются опоить, мелькнуло в уме у Светы.
И поскольку она уже разглядела дверь в стене справа — то опрометью кинулась к ней.
Но её схватили. Мужик поймал Свету сзади, на бегу. Стиснул, прижав руки к телу. Тут же вздернул над полом, что-то повелительно сказал у неё над ухом…
И бабушка божий одуванчик, за которую Света, даже не осмотревшись здесь толком, попыталась заступиться, подошла к ней вплотную. Быстро и зло защемила Светин нос костлявыми пальцами — не только перекрыв воздух, но и заставив охнуть от боли.
