У неё вдруг мелькнула одна нехорошая мысль. Она оставила иглу торчать в складке, взялась за серебряный жгут двумя пальцами, вытащила его из-под рубахи. Уложила обратно на грудь, но уже поверх коричневато-серого полотна. Дернула за края ворота, расправляя его под гривной.
А потом вскинула брови, уставившись Ульфу в глаза.
Оборотень обнажил клыки в скупой усмешке, пробормотал:
— Умная Свейтлан. В Ульфхольме, когда выучишь язык, могут прозвать и мудрой Свейтлан.
— Не увиливай, — грозно сказала Света по-русски.
И, поскольку смысла сказанного он понять не мог, погрозила ему пальцем.
Мутно-молочные брови оборотня поползли вверх, клыки разошлись. Она затаила дыхание, но тут же поняла, что он широко улыбается.
Это просто я слишком близко стою, с дрожью подумала Света. Поэтому клыки этого Ульфа кажутся ненормально большими. Такого нужно рассматривать на расстоянии…
И чем больше расстояние, тем лучше!
— Да, гривну можно выложить поверх рубахи, — продолжая улыбаться, согласился оборотень. — И так ходить. И взять себе жену, не думая о том, хочет ли она тебя. Как это делают люди. Но с этим нельзя играться, Свейтлан. Волк во мне будет просыпаться все чаще. Под конец я могу и не вернуться в человечью шкуру. Верни гривну на место. Я достаю её только перед боем. Пусть так будет и дальше.
Света, почему-то старательно пряча глаза, запихала ему гривну под рубаху.
Подумала с невольным уважением — ну и самообладание у мужика. Носить эту цацку, невзирая на боль…
И только для того, чтобы жить в человечьей шкуре, как это назвал оборотень.
Она торопливо взялась за иглу. Начала выкладывать стежки, кое-как удерживая одной рукой края разодранного шва, стараясь делать их помельче и поровней…
Пальцы то и дело касались его груди, густо поросшей жестким светлым волосом.
Дышал Ульф тихо, мерно, и только это её успокаивало. Головы Света не поднимала. Знала, что оборотень сейчас уставился на неё — и не хотела встречаться с ним взглядом.
Потом она спохватилась, что оставила торчать порванные нитки. Торопливо повытаскивала то, что могла, затем наткнулась на нить, уходящую дальше, в шов.
Пришлось вернуться к постели за ножницами. И благовоспитанно присесть, чтобы взять их, не оттопыривая пятую точку.
А когда Света шагнула обратно, Ульф вдруг сказал с усмешкой:
— У тебя красивые руки, Свейтлан. И спина.
Она поморщилась. Взялась за конец нитки — а в голове вдруг мелькнула одна мысль.
Оборотень с самого начала закармливал её комплиментами. И бесстрашная-то она, и смелая, и стала бы хорошей женой. И гордая, и мудрая. Теперь вот — руки красивые. Даже спина.
