Рядом с правой рукой Ауг по каменному полу рассыпались костяные фишки с рунами. Большая часть из них завязла в багровой луже рядом с животом старухи, уже подсыхавшей по краям. Но из четырех фишек кто-то выложил неровный кружок — прямо напротив бескровно-белого лица Ауг, на расстоянии двух ладоней от заострившегося носа.
Ульф присел, запоминая то, как лежат фишки. Тут была руна Одал, Тейвас, Урус… и Альгис, лосиная руна.
Или Отфил, Тивар, Урур и Эйхаз, как их называли оборотни. То есть руна наследная, руна копья, бури и защиты богов.
Все они лежали перевернутыми.
Сама ли Ауг оставила это послание — или тот, кто её убил? Старуха умерла не сразу, судя по ране. Попадая в живот, ледяное лезвие инеистых убивает не спеша. Сначала залепляет разодранные кишки ледяными гранями, и лишь потом тает, позволяя жизни утекать из тела вместе с кровью.
Ульф нахмурился, одним движением сгреб выложенные в кружок фишки и встал. Сунул меч в ножны, выходя. Живых тут не было, опасаться некого…
Покидать двор через калитку не хотелось — он и так достаточно наследил в доме и во дворе. Как знать, вдруг кто-нибудь решит найти убийцу Ауг с собаками. А те могут взять след и через два дня.
Поэтому Ульф, спрятав фишки в кошель на поясе, опять перемахнул через стену. Направился в город, избегая тропы — по склонам, по зарослям, на всякий случай петляя, чтобы запутать собак.
Он скользил между кустами, привычно пригнувшись, а в голове крутились мысли.
Разбитый горшок с медом и женские следы. Похоже, уже после убийства в дом Ауг приходила баба из города. Принесла мед, чтобы расплатиться то ли за гаданье, то ли за какое-то зелье. Зашла в дом, не заметив пса, валявшегося на задах двора, увидела мертвую колдунью — и убежала, выронив горшок.
Сложнее было с инеистым. Раз осталась лишь одна цепочка следов, пахнущих влажной землей и травой, то…
То йотун или прошелся сначала по двору, убил пса и исчез в доме — или наоборот, вошел в дом, вышел, убил пса и опять вернулся. Вот только куда он делся потом?
В любом случае, из дома колдуньи инеистый исчез, не оставив следов. В точности как Олаф. Или труп Олафа — если Гуннульф прав, и конунг уже мертв.
Дойдя до того места, где заросли граничили с улочкой Нордмарка, Ульф спрятал гривну под рубаху. Как и все оборотни, серебро поверх одежды он выкладывал только перед боем. На городских улицах поблескивать оборотневой гривной было ни к чему.
Да и нельзя себя приучать жить без серебра на коже, это могло плохо кончиться. Волчьей шкурой и лесом…
