Он не стал договаривать остальное — что трое из этих девяти получили раны, пусть и легкие, в последнем походе. Что ещё один отлеживается сейчас на корабле, приходя в себя после тяжелых ранений. А четверо долечиваются дома.
— Хорошо, собирай свой хирд, — заявил Гудбранд. И вытянул шею, пытаясь посмотреть на высокого оборотня сверху вниз. — А потом отплывай. Немедленно!
— Я так и поступлю, Олафсон. — Ульф ещё раз склонил голову.
Затем развернулся, зашагал к выходу. Услышал по дороге, как приглушенно хрюкнул за его спиной Сигтрюг — и под гривной запекло ещё сильнее.
Почему-то вдруг вспомнилась Хильдегард. Сейчас она, наверно, уже считалась невестой Сигтрюга Хёгнисона.
Ульф нахмурился, отгоняя ненужные мысли.
И, выходя, задумался уже о другом. Что теперь делать со Свейтлан? Брать её с собой в поход нельзя. Может, оставить пока в доме Гуннульфа? Правда, у того в доме есть сын, которому тоже пришло время жениться. Оборотень без пары — а рядом с ним будет девушка, которая не испытывает отвращения к волчьей породе…
Ульф ощутил, как задирается верхняя губа.
Гуннульф вынырнул сбоку, снова зашагал рядом. Спросил нетерпеливо:
— Что тебе сказали?
— Меня посылают отыскать Торгейра — и передать ему весть о пропаже отца, — проворчал Ульф. — После этого велено остаться сторожить морские пределы за Хрёландом.
— Это плохо пахнет, Ульф, — тихо, едва слышно, бросил Гуннульф. — Я уже поговорил со своими парнями. Этой ночью оборотневая стража уйдет из Нордмарка. Вся, до последнего волка. И те, у кого есть семьи, заберут их с собой. Волчий хирд Олафа пока что думает…
— С чего это вдруг? Случилось что-то, чего я не знаю? — Ульф замедлил шаг.
— Вот-вот случится, — пообещал Гуннульф. — Нюхом чую. Та девка, Гюда, после того, как проснулась утром и не нашла Олафа рядом, ушла в женский дом. Гудбранд допрашивал её уже там. А когда я попытался увидеть эту Гюду, бабы в женском доме подняли крик — и прогнали меня. Но я прошелся вокруг дома. Лето, окна открыты, все запахи несет наружу…
— Учуял что-нибудь? — коротко спросил Ульф.
— Из одного окна пахло бабой, Олафом и зельем, — ответил Гуннульф. — Всем сразу. И хныканье доносилось. Думаю, я учуял именно эту Гюду. А вот каким зельем от неё несло, не знаю. Может, сонным. Или одурманивающим. Но говорить об этом Гудбранду бесполезно. Младший сын Олафа никогда нас не любил. Как и часть здешних ярлов. Это старый конунг понимал, что без волчьих клинков людям Эрхейма будет трудновато… но где сейчас Олаф? Хорошо, если его душа пирует в Вальгалле, рядом с Одином. Однако крови на полу опочивальни не осталось, значит, вынуть клинок перед смертью он не успел.
