– Заколдованное место. Уж как старательно мы обходили его, да так и не обошли.
– Тут мы ненадолго. Меня, как понял, смотрящему от внешников подарили, чтобы за косяки и провалы последних дней оправдаться. Ну, или чтобы он мог оправдаться перед своими. Меня привозили и показывали ему, когда он прибыл, видимо предполагали, что он ненадолго. Тогда я их разговор и подслушал.
– А он надолго?
– Его основная задача сейчас это обеспечение безопасной транспортировки спецгруза по территории муров до реки, он этим сейчас занят. В Букло его нет, мотается где-то.
– Долго их противогаз держит?
– Он иммунный… и предполагаю, что он ментат. Через белый жемчуг, наверно.
– Становлюсь суеверным. Ехать к внешникам, да еще со связанными руками, это дурная примета. Не к добру. Но и то лучше, чем тут сидеть. В пути наш последний шанс.
– Лететь. На аэроплане Цессна какой-то номер. За штурвалом он один, сам.
– Интересно, нас погрузят тушкой или чучелком? И всегда ли они используют пластиковые наручники?
Внешник зашел взглянуть на пленника в компании знахаря и группы муров, похожих на бандюков средней руки, на следующий день. Задал только один вопрос.
– Ты органисофыфайт бунт ф легерь сфежакофф?
– Не знаю я никаких лагерей.
– Знаешь.
Вскоре посетители ушли.
– О чем этот Джеймс Бонд с мурами шептался?
– Он Джеймс Меррил. Муры считают, что ты сенс из состава рейдовой диверсионной группы, заброшенной для разгрома концлагеря. Втирали, что эту группу они уничтожили, организовав масштабную операцию, а тебя взяли в плен после того, как по ее остаткам долбанули внешники. Завтра нас отправят. Как я и думал, самолетом.
*
Очень хотелось бы взлететь, но увы. Реальность, данная Грибнику Первому в ощущениях, это болото. Самая его сердцевина, гиблое, непроходимое место. Невысокие деревья на островках, преимущественно ивы и осины, много открытой воды, по поверхности которой плавает трава, заросли камыша. А местами трясина, топь. Там вода с мхом и торфом перемешана в однородную почти массу. Чуть плотнее у поверхности, чем в глубине. А по поверхности яркая зеленая трава.
На то, чтобы проползти по этой лужайке до дельталета жалкие четыре метра, понадобилось чуть больше часа. Повезло, на это могла уйти и вся оставшаяся жизнь.
Трясина не озеро, там плавают иначе. Человек, пока у него в легких воздух, легче воды и в воде поднимется к поверхности, даже если не прилагает к тому никаких усилий. Но трясина коварна. Архимедова сила слишком мала, чтобы преодолеть ее переменчивую вязкость и вытолкнуть тело вверх. Поэтому бревно, брошенное на поверхность, не утонет, но и бревно, оказавшееся ниже поверхности трясины, так и не всплывет никогда. Зато если распределить свой вес на максимально возможную площадь и не торопиться, то по самой жуткой трясине можно попробовать проползти. Попытка не пытка. Беда в том, что любые движения, чуть более резкие, чем некая зыбкая грань, эту самую вязкость уменьшают… увы, под увязшим уменьшают, то есть именно там, где ему так нужна опора. Потому и говорят, что если уж провалился, то будет засасывать и дальше. Это не совсем так, конечно. Это только так кажется. Трясина хоть и коварна, но безразлична. Она убивает запаниковавшего не потому, что хочет его смерти. Просто выбираясь, нужно учитывать особенности этой среды, а страх подталкивает к неправильным действиям. Рывки только во вред, как и довольно естественное человеческое желание поднять голову повыше и дышать почаще. Дышать тоже надо медленно, нужно всё делать плавно, но не останавливаясь ни на секунду. Грибник даже вспомнил, как такие субстанции, как болотная жижа, называются на языке науки. Но выбраться помогло не это знание, а опыт. Ну и терпение, и хладнокровие. Болото для настоящего грибника это же как терновый куст для Братца Кролика. Впрочем, в такую трясину Грибник шмякнулся впервые, раньше до того не доходило.
