Как и я, Фиримар был сквиром, но несмотря на это, он был принят при дворе. Он мог выживать в кругу самой могущественной знати.
– Мари, – произнесла я свое имя, как если бы не была сквиром и слог «мар» не оканчивал его. Оно звучало кратко и благозвучно, но я не собиралась скрывать или отрицать того, чем я являлась. – Все же лучше Маримар, – решила я и направилась в конюшню – запрячь кобылу и верхом вернуться домой, чтобы померить новое платье, созданное маминой любимой швеей.
– Доченька, какая же ты красивая! – сказал отец, увидев меня в фиалковом платье в пол. Руки, которые мама сочла слишком жилистыми и не подходящими для леди моего круга, были скрыты рукавами из тончайшего фиолетового кружева.
– Спасибо, папа. – Я обняла его, одетого в черный камзол. Если подумать, этот камзол он надевал на каждое торжественное мероприятие вот уже двадцать лет. Мама красовалась в новом алом платье. Братья, которые решили присутствовать на моем совершеннолетии, оказались в новых черно-алых костюмах. Мне не понравилось, что только отец экономит на себе. – Но необходимости в новом платье не было. То синее смотрится изумительно, и никто из маминых родственников его не видел.
– Вздор, – произнесла вошедшая в спальню мама. – Ты должна блистать сегодня! Тем более дама не должна появляться в одном и том же наряде более трех раз.
Отец улыбнулся, он любил маму, но я вдруг поняла, что его безоговорочная любовь опасно влияла на нашу семью.
– Папа, можно мне поговорить с мамой наедине?
Отец вышел из комнаты и затворил за собой дверь, он пытался избегать женских разговор, что делало ему честь.
– Маримар, солнышко, ты беспокоишься о будущей семейной жизни с Роахом… Я все тебе расскажу, – мама присела на краешек моей спартанской кровати и улыбалась, раньше я бы ради ее улыбки и внимания горы свернула, а сейчас…
– Нет, мама. Я хочу поговорить о нашей семье.
– С нашей семьей все прекрасно. – Она раскрыла веер из перьев горного ястреба и начала им обмахиваться. Я едва не зарычала.
– Мама, прекрати себе лгать. Мы стремительно беднеем, Римус и Ромус не делают ровным счетом ничего. Оглянись! – я обвела рукой дом, крышу давно пора было подлатать, краска на стенах облупилась, мы не просто так приглашали гостей только по вечерам. – А что, если с отцом что-нибудь случится?
Мама вскочила, ее голубые глаза вспыхнули:
– Не смей говорить такие вещи! Неужто ты не любишь отца?!
Она смотрела на меня, она хотела придавить меня своим авторитетом, но я была уже не той Маримар, которую знала мама, взгляд голубых глаз встретился со взглядом синих. Я говорила тихо, тщательно подбирая слова, они лились из моих уст, как вода:
